Ум в равновесии. Медитация в науке, буддизме и христианстве

Тема «ярко сияющего ума» довольно ярко выражена в раннем буддизме, но гораздо подробнее раскрывается в приписываемых Будде учениях махаяны. В них этот ум называют природой будды (будда-дхату) или утробой татхагат (татхагата-гарбха). Термин «татхагата», то есть «достигший окончательной реальности», — синоним слова «будда» (буквально «пробужденный»). В обычных существах природа будды проявляется, когда мы переживаем самих себя как тех, кто переживает цикл рождения и смерти, — пока наши умы сокрыты мощными завесами умственных омрачений, таких как страстное желание, враждебность и заблуждение. Именно эта природа как измерение нашего бытия ведет к разочарованию в обыденном существовании и побуждает нас стремиться к совершенному просветлению не только ради собственного блага, но и ради благополучия всех существ. Подобное устремление известно как «дух пробуждения» (бодхичитта) — основная мотивация бодхисаттв, то есть тех, кто посвятил себя воплощению этого возвышенного идеала. На этом этапе в нашей духовной эволюции «ярко сияющий ум», или природа будды, выражается как дух пробуждения, который проявляет свою истинную природу в форме любящей доброты и сострадания[314]. Когда природа будды полностью очищена от всех омрачений и завес, она раскрывается как всеведущий ум полного просветления, или ум будды[315].

Бодхисаттвы взращивают сердечные любящую доброту и сострадание ко всем живым существам — каждое они любят как самих себя. Итак, в буддийском мировоззрении наш «ближний», которого нужно возлюбить как самого себя, — это не только все люди, но и все живые существа, то есть все, кто желает удовольствия и свободы от боли. Бодхисаттвы «всем сердцем, всей душой и всем разумением своим» стремятся реализовать совершенное просветление будды, ведь только при достижении совершенства мудрости и сострадания можно наиболее эффективно послужить нуждам всех существ — провести их по пути к свободе от страданий и к духовному пробуждению. Итак, стремление к совершенству обращено не просто к исполнению наших собственных устремление, но и к служению глубочайшим чаяниям всех существ. Как говорит в часто цитируемой строфе Шантидева, индийский бодхисаттва VII века, «Пока существует пространство, пока есть живые существа, пусть и я пребуду, чтобы устранять страдания мира»[316]. В глазах многих современных буддистов Иисус, живой Христос, — выдающийся пример подобного просветленного существа, которое продолжает проявляться в мире, чтобы вести всех существ к духовному спасению и пробуждению[317].

Природа будды не имеет ни начала, ни конца; это блаженная, неизменная и подлинная самость всех живых существ. Хотя она естественным образом чиста, ее скрывают умственные омрачения, из-за которых мы путаемся в собственной природе, отождествляя себя со своими недостатками и ограничениями. Этот «ярко сияющий ум» особенно мощно скрыт пятью завесами: (1) чувственным вожделением и желанием, (2) злобой, (3) вялостью и притупленностью, (4) возбужденностью и (5) сомнениями[318]. Это тот же список из пяти помех для достижения первой медитативной стабилизации, который был приведен в главе 10. Однако обратите внимание: в данном случае они также скрывают «ярко сияющий ум», который вдохновляет нас на поиски нирваны и просветления[319].

Первая строфа «Дхаммапады» (одного из самых прославленных ранних буддийских писаний) утверждает: «Ум предшествует всем явлениям; они проистекают из ума и состоят из ума»[320]. С точки зрения традиции махаяны, ум, который предшествует всем явлениям, — это природа будды, ведь все проявляется из этого неотъемлемо чистого осознания, составляющего сущностную природу всего, что есть[321]. Такова единая природа всех живых существ и всей Вселенной; она неотделима от абсолютного пространства явлений (дхармадхату), из которого проявляются относительные дуальности пространства и времени, массы и энергии, а также ума и материи.

Поскольку природа будды представляет собой окончательную основу реальности, она содержит в себе причины как благого, так и дурного; подобно актеру, она принимает многообразные формы[322]. Она постоянна, устойчива и неизменна, а потому запредельна рождению и смерти. Тем не менее нам как обычным существам не удается распознать это измерение своего собственного ведения, и потому мы цепляемся за видимости рождения и смерти, отождествляясь с преходящими телом и умом. Однако наша подлинная природа неотлична от всеведущего сознания Будды, вечно свободного от всех омрачений и завес, а также наделенного совершенством всех добродетелей. Хотя этот ярко сияющий ум по своей природе чист, его нужно отделить от загрязняющих умственных омрачений так же, как золотую руду очищают, чтобы обнажить чистое золото[323].