Умение не дышать

Когда я выдвигаю ящик стола, я обнаруживаю, что мачта моего кораблика сломана пополам, а паруса из хлопка порваны на мелкие кусочки. Переворачиваю лодочку и вижу, что на днище фломастером написано: «Можно подумать, у тебя вообще может быть бойфренд». Сражаюсь со слезами. Вообще-то, в школе я не плачу. Я держу две половинки мачты в руках и сжимаю кулаки. Острые края вонзаются в ладони. Оборачиваюсь и вижу, что Фрэнки что-то бормочет и мотает головой.

– Я не смог их остановить, – тихо мямлит он, и его деревянная заготовка выскакивает из токарного станка и падает на пол. – Я пытался, но они начали надо мной издеваться.

Он наклоняется, чтобы подобрать деревянный кирпичик, его очки падают, а потом я слышу хруст стекла – Фрэнки наступает на свои очки.

– Не надо было тебе ничего никому говорить! – кричу я ему. – Только хуже сделал!

Я все еще борюсь со слезами, у меня щиплет в носу.

Фрэнки собирает с пола осколки пластиковых стекол. Я поспешно выключаю токарный станок, пока он еще чего-нибудь не угробил, и поворачиваюсь к нему спиной.

К концу перерыва на ланч успеваю сделать новую мачту. Она не так хороша, как первая, но я не позволю ее сломать. Для верности кладу мачту в рюкзак и обещаю себе: в один прекрасный день у меня будет свой корабль и я отправлюсь путешествовать и делать открытия. Куда именно я отправлюсь – этого я пока не знаю, но, может быть, в Северном море еще остались неоткрытые острова. Может быть, я найду другое место наподобие Черного острова, чтобы там были и пляжи, и морские выдры, и лодочный сарай. Разница будет в том, что там никто не будет знать, кто я такая.

А на следующей неделе я сделаю на уроке новые паруса для моего кораблика, и они будут больше, красивее и крепче, и они унесут меня куда угодно, куда я только захочу.

Глава седьмая

Диллон начал делать фитнес-пробежки в саду. Бегает по периметру, потом хватается за крепкую ветку яблони и подтягивается, как на перекладине. При этом он широко раскрывает и кривит рот, и на лбу у него вспучиваются вены. Подтянуться ему удается пять раз, после чего он падает на землю посреди спутанных древесных корней и сорняков. Он лежит на спине, тяжело дыша, потом переворачивается на живот и начинает отжиматься. Каждое отжимание он выполняет со стоном.

Я медленно иду к нему и останавливаюсь около его головы. Уже почти стемнело. Включается фонарь над крыльцом, становятся видны капли пота на лбу моего брата. Руки Диллона дрожат. Он поднимается и выпрямляется во весь рост. Увидев меня, вскрикивает, как девчонка.

– Черт! Слушай, хватит уже шпионить за всеми! – сердито говорит Диллон, снова опускаясь на траву.

– Я не шпионила. Мама хочет знать, будешь ли ты ужинать.

Диллон качает головой и прижимает руки к животу:

– Я поужинал у Лары.

Смотрю на него, вздернув брови. Он тоже вздергивает брови.

– Кстати, насчет того, что ты шпионишь за мной, – говорит Диллон. – Ты зачем вчера на вечеринку притащилась? Тебе нельзя гулять так поздно.

– А почему тебе можно ходить на вечеринки, а мне нет?

– Потому что я старше, – отвечает Диллон. Он говорит это таким тоном, что я сразу вспоминаю: примерно так же я говорила Эдди, когда он спрашивал, почему мне что-то можно, а ему нельзя. Да, я так говорила, надеясь, что он не поймет, что между нами нет особой разницы, пусть я и родилась на несколько минут раньше. Я чувствую себя виноватой. Наверное, разница все-таки была. Если бы Эдди родился первым, он, может быть, не перестал бы дышать.

– Лара младше меня, а ты взял ее на вечернику.

– Это другое дело. Я был с ней и мог за ней присмотреть.

Диллон устало поднимается на ноги и отряхивает травинки с шортов. Вид у него смущенный, какой-то детский. На улице холодно, и мне не по себе из-за того, что мы так близко к кладбищу. Стоит мне поглядеть в сторону кладбищенской калитки, как она открывается, и в сад входит отец. Он смотрит на нас с Диллоном страдальческими глазами и идет к дому.

– Помнишь, отец держал что-то в руках в тот день, когда пропал Эдди? Что-то голубое. Думаю, это что-то у него появилось тогда, когда он на какое-то время исчез с берега.

У Диллона кривятся губы.

– Элс, ты с малознакомыми парнями не гуляй, ладно?

– Мы просто друзья, – отвечаю я.

– Обещаешь?

Я киваю. Я ему не скажу про то, что у меня в кармане записка от Тэя, которую я нашла в лодочном сарае. «Приходи в бухту в шесть утра в четверг». Это завтра. К записке был приложен гидрокостюм, но он показался мне таким маленьким, что я его не стала брать.

И мне не нужно, чтобы Диллон отвечал на мои вопросы, потому что ответы – в воде.

Мое первое в жизни тайное свидание с парнем. Перед сном я разыскиваю несмываемую тушь. Почти всю ночь не сплю, и у меня сосет под ложечкой от волнения.

Примерно в три часа утра я слышу, как Диллон кричит. Ему снится страшный сон. Я стою на пороге его спальни и смотрю, как он катается по кровати, словно бы пытаясь схватить что-то у себя над головой.

– Отпусти его! – кричит он во сне.