Умереть на сцене

Рестаев, как и сказал, находился в своем кабинете. Еще более похудевший и побледневший, он сидел за столом и перебирал какие-то бумаги.

— Вот, просматриваю состав, — слабо улыбнулся Андрей Борисович. — Галю, конечно, не заменишь, но не снимать же все спектакли с афиши. Хотя «Гамлета», наверное, придется… или кого-то приглашать на Офелию? А ведь еще и Алексей… Лаэрта теперь тоже нет. — Он резко, глубоко вдохнул, почти всхлипнул и с силой потер ладонями щеки. — Впрочем, вам это, наверное, неинтересно. Что вы хотели?

Наша просьба — разрешить осмотреть гримерные — его удивила, но возражать он не стал. Собрал разложенные по столу бумаги в три аккуратные стопочки, встал и уточнил деловито:

— Откуда вы собираетесь начать?

* * *

Начали мы с женской гримерной.

Небольшая комната, и в ней четыре, так сказать, рабочих места для актрис. То есть четыре однотумбовых стола с одним большим ящиком под столешницей и четырьмя ящиками в тумбочке. На стенах, соответственно, прикреплены большие зеркала, а на самих столах — щедрая россыпь разных баночек-тюбиков-коробочек. Дополняли меблировку четыре довольно изящных полукресла, двустворчатый шкаф-купе и большой кожаный диван. Стиль «честная бедность», как говорит моя сестренка.

Пока я оглядывалась по сторонам, Гоша, не раздумывая и не задерживаясь, прошел к столику у окна:

— Этот?

— Этот, — кивнул Рестаев. — А как вы догадались?

— Есть признаки, — неопределенно ответил Гошка. — Мы здесь осмотримся немного?

— За этим вы и пришли. — Режиссер прошел к дивану и сел. Вытянул ноги и пожаловался: — Набегался сегодня… Я вам нужен сейчас?

— Только как свидетель. Активных действий от вас не требуется, так что отдыхайте.

— Да какой теперь отдых, сто тысяч вопросов в голове. Взять хотя бы «Горе от ума», с ним просто беда! На Софью еще можно Таню Солнцеву попробовать, она как раз вот за тем столиком сидит… но не знаю, не знаю. Молода еще, опыта главных ролей нет. Но это ладно, все мы когда-то начинали, и если она постарается, то, может, и будет все хорошо. Но что делать с Молчалиным? Впрочем, вам это неинтересно, это наши дела, театральные.

— Ну почему же? — рассеянно откликнулся Гоша. — Ваши театральные дела нас сейчас очень даже интересуют. Солнцева, говорите? А кто еще может претендовать на роль Софьи?

— Да выбор-то не особенно большой. У меня, видите ли, правило: возрастных актрис на роли девушек не ставить. Кроме Солнцевой, есть среди молодежи пара подходящих, например, Катя Терпилова и Настя Огородникова, но не знаю пока. Может, со стороны придется кого-нибудь пригласить, хотя не люблю я этого — с приглашенными всегда сложнее работать… Рита! А зачем вы это записываете? — Он заметил блокнот и ручку в моих руках и заметно встревожился. — Что? Я надеюсь, вам не пришло в голову, что это кто-то из девочек таким образом, отравив Галю, решил получить главную роль? Это же нелепо подозревать их, это ни в какие ворота!..

— Пока что мы никого не подозреваем, не волнуйтесь, Андрей Борисович, — продолжая разглядывать стол и не повернув голову к занервничавшему и даже поднявшемуся с дивана режиссеру, спокойно ответил Гоша. — Но согласитесь, в жизни, тем более в театре, всякое случалось. Поэтому мы стараемся зафиксировать всю информацию, которую удается собрать. И то, что вы нам сейчас рассказали…

— Извините, но это нелепо! — раздраженно перебил его Рестаев. — Ничего я вам не рассказывал! То, что теперь нужно искать актрису на роль Софьи, это и так понятно — смерть Гали, конечно, большая трагедия, но театр продолжает работать и премьеру никто не отменял! Да, одна из молодых актрис теперь получит главную роль, но думать, что ради этого кто-то из них пошел на преступление, просто нелепо! У нас в театре убийц нет!

— Тем не менее Галина Кострова и Алексей Каретников погибли. — Гошка с неожиданным сочувствием посмотрел на Андрея Борисовича. — И убил их человек в театре не посторонний.

— Но это невозможно. — Он осекся и, обреченно махнув рукой, снова опустился на диван. — Вам, наверное, виднее, но это все так… Ладно, я постараюсь больше вам не мешать, работайте.

— Работаем, — мирно согласился напарник и протянул мне руку: — Рита!

— Сейчас! — Я торопливо раскрыла сумку, достала две пары резиновых перчаток. Одну отдала Гошке, вторую натянула сама.

Рестаев посмотрел на нас с изумлением, но, верный слову, промолчал. Разумеется, никто и не рассчитывал найти здесь отпечатки пальцев убийцы, но порядок есть порядок. Да и свои следы, хоть Сухарев и собирается закрывать дело, нам оставлять ни к чему.