Умереть на сцене

Он ринулся по коридору, не оглядываясь на меня. Я не стала обгонять, пусть показывает дорогу. Наконец показалась открытая дверь, около которой уже клубилась небольшая толпа. Люди топтались на месте, возбужденно переговаривались, вытягивая шеи и пытаясь разглядеть что-то внутри, но в саму гримерную никто войти не пытался. Впрочем, если бы кто и попробовал, у него ничего не вышло бы — дорогу перегораживал очень мрачный Гошка.

Я протолкалась поближе, потянула его за рукав:

— Что?

— Каретников умер. Похоже на суицид. Барышня здешняя решила проведать страдальца, а он уже холодный… барышня теперь в истерике бьется.

Небольшая толпа, собравшаяся у дверей, вдруг расступилась, и мимо нас, не взглянув на Гошку, мягко отступившего в сторону, быстро прошел Сухарев. Напарник выразительно кивнул мне, и я, не задерживаясь, скользнула в гримерку.

* * *

Через три часа мы сидели в офисе, в кабинете Баринова. Я говорила, а шеф и Ниночка внимательно меня слушали, иногда задавая вопросы или комментируя информацию. Гошка тоже слушал, но молча, и вид у напарника был такой, словно у него разболелись все зубы одновременно.

— Олег Стрелков сказал мне, что оставил спящего и пьяного «в дрова» Каретникова около трех часов ночи. Утром он заглянул в гримерную и убедился, что Каретников по-прежнему спит на диване, а рядом пустая бутылка из-под водки. Стрелков сделал логичный вывод, что под утро Каретников проснулся, допил водку и снова свалился спать. Заходить в гримерку не стал, решив, что нет смысла тревожить спящего товарища. Точно так же в дверь — посмотреть и убедиться, что с Каретниковым все в порядке, — заглядывали еще несколько человек, в том числе и Сухарев. А примерно в шестнадцать десять в гримерную зашла некая Светлана Мартынова, костюмерша. В свое время у нее был роман с Каретниковым, они даже жили вместе, пока он не влюбился в Кострову. Женщина сначала, как и все, просто заглянула, чтобы убедиться, что у бывшего возлюбленного все в порядке. Спящий на диване Каретников никаких подозрений у нее не вызвал, положение тела было совершенно естественным. Поскольку чувства к парню у нее сохранились в полной мере, потихоньку подобралась поближе. Будить его она не собиралась, просто хотела немножко побыть рядом, по голове погладить, щеки коснуться… вот и коснулась.

— Да уж. — Ниночку передернуло. — Бедная девочка. Такого и врагу не пожелаешь.

— Умер Каретников около восьми утра. Около него на полу стояла пустая бутылка, а на столе семь сломанных ампул дигоксина для внутривенного введения. То же самое лекарство, которым была отравлена Кострова. Но тут не просто передозировка, а еще в сочетании с алкоголем… сами понимаете.

— Семь ампул водкой запить, это слона на тот свет отправит, с гарантией, — пробормотала Ниночка.

— А в нагрудном кармане — записка. От листка из ежедневника оторвана примерно треть, и шариковой ручкой всего три слова: «Прости меня, Галя». Подписи нет, но Мартынова и Стрелков подтвердили, что почерк Каретникова. Ежедневник, из которого был вырван листок, лежал на столе, ручка рядом.

— Понятно. — Шеф задумчиво покивал. — То есть сначала Каретников то ли случайно, то ли сознательно травит свою любовницу…

— Тут показания расходятся, — перебила я. — Уварова, например, утверждает, что любовниками они не были.

— Непринципиально. Вчера Каретников отравил Кострову, а сегодня, когда проснулся, мучимый угрызениями совести… Нет, так-то все достаточно логично складывается. А Сухарев что говорит?

— Что он может в такой ситуации сказать? Доволен, словно в лотерею выиграл. Пожал всем руки и уехал оформлять списание дела в архив.

— Так можно считать, что и выиграл, — заметила Нина. — Сто тысяч по трамвайному билету. Резонансное дело, само собой, меньше чем за сутки закрылось. Никаких проблем не ожидается, только плюшки — есть чему радоваться.

— М-да… — Александр Сергеевич посмотрел на меня, на хмурого Гошку, снова на меня. — А вы что скажете, молодежь?

На этот раз я не успела даже рта раскрыть.

— Да воняет это дело, дышать невозможно! — взвился Гошка. — Я в самоубийства на почве раскаяния вообще не верю! Вот сколько лет я… ладно я, Сан Сергеич, вы сколько лет работаете? Много вы раскаявшихся грешников за это время видели?

Баринов честно задумался:

— Раскаявшиеся были, но чтобы вот так, до смерти… пожалуй, ни одного.

— Вот! А тут, пожалуйста — картинка ясная, как летний день! Вчера мужик притравил даму сердца, с горя упился в хлам и ушел в астрал, так что его даже никто допросить толком не успел. А сегодня, с утра пораньше, как проснулся, так сразу и раскаялся!

Гошка в лучших театральных традициях поднял вверх указательный палец и сделал драматическую паузу. Этой паузой воспользовалась Нина.

— Я не говорю, что все так именно и было, — осторожно сказала она. — Но в целом схема у меня недоверия не вызывает.

— В целом! Вот именно, в целом! А если по деталям смотреть? Ладно, допустим, он Кострову отравил — непонятно, зачем ему это надо было, но допустим! А дальше? Вот представь себе, просыпаешься ты на рассвете с дикого бодуна, бывало с тобой такое?