Умершее воспоминание (СИ)

Так, выбирая из двух зол меньшее, я всё-таки выбрал молчание. Я один взвалил на свои плечи это бремя и тем самым не позволил Эвелин когда-либо узнать о том, что творилось в моей голове. Да… Она так об этом и не узнала.

Двенадцатого сентября, когда до моего дня рождения оставалось два дня, мы с парнями собрались в «Погоне». Я, Карлос и Джеймс не пили; Кендалл же, снова оставив Скарлетт за бармена, пил виски, только за счёт Маслоу. Дело было в том, что их жестокий спор ловелас в отставке всё-таки проиграл, а Шмидт, с охотой принявший вызов Джеймса, сумел соблазнить Скарлетт…

— Ещё одна участница клуба, — недовольно хмыкнул я, глядя на барменшу.

— Какого клуба? — не понял Кендалл.

— Клуба тех, чьи сердца ты безжалостно разбил! — резко ответил я. — В нём и Кайли, и Мэрилин, и Брук — та, с которой ты гулял этим летом, — а теперь ещё и Скарлетт!

Я не знал, чем именно была вызвана моя агрессия к той позиции, которую немец занял уже давно. Конечно, здесь была вполне естественная неприязнь к его бесчеловечному обращению с прекрасным полом, но я чувствовал, что что-то другое, более личное, заставляло меня так злиться из-за этих «побед» Кендалла. Может быть, всё сводилось к его общению с Эвелин. Я не знал наверняка, сохранились ли в нём чувства к ней, да и не желал об этом спрашивать; но мне отчего-то казалось, что Эвелин для него — это такая же легкомысленная и наивная девушка, как и все остальные, с которыми он был знаком. А она была не такая, она была лучше и несравненно прекраснее всех их!

— С чего это в тебе заговорила справедливость? — нахмурился владелец «Погони», смерив меня холодным взглядом. — Я что, похож на маньяка, который только и делает, что ищет себе новую жертву для забавы? — Он засмеялся. — Да я же даже ничего не делал! Эти девки сами мне на шею вешаются!

— Особенно Скарлетт, наверное, — не меняя сердитого тона, сказал я, — так и вешалась на тебя!

— Я готов признать, что инициатива была с моей стороны, но ведь она мне не отказала…

— А попробуй отказать тому, кто платит тебе зарплату, — оборвал я друга.

Шмидт опустил глаза и на какое-то время замолчал.

— Но я не разбил ей сердце, — сказал он, будто пытаясь хоть чем-то оправдать себя, — Скарлетт я безразличен, стало быть, и особой вины мне чувствовать не за что…

— Значит, вину ты всё-таки чувствовал? — уточнил я. — Это радует. Остатки совести уже прочно обнадёживают.

— А Мэрилин знает об этом? — быстро спросил Карлос, заметив, как мои слова повлияли на Шмидта.

Немец посмотрел на него и, глотнув виски, кивнул.

— Это Скарлетт ей рассказала?

— Нет, я, наверное! — взмахнул руками Кендалл. — Конечно, конечно, это была Скарлетт. Удивительная невозможность держать язык за зубами…

— И что Мэрилин? — продолжал интересоваться испанец. — Дай угадаю. Она не выдержала такого предательства, дала тебе, подлецу, пощёчину и уволилась, так?

— Вообще нет, — усмехнулся Шмидт. — Вы же знаете, Мэрилин почти ничем невозможно обидеть; она может вынести всё что угодно…

— Чем ты и пользовался, — быстро вставил слово я, угрюмо глядя на стол.

— И это тоже вынесла, — продолжал владелец «Погони», словно не заметив моей реплики. — Да и на что она могла обидеться? Я ей парень? Нет. Я должен спать только с ней и больше ни с кем? Тоже нет. О, я не удивлюсь, если она вообще предложит нам со Скарлетт попробовать втроём!

— А я и рад, что проспорил, — улыбнулся Джеймс. — Да, сейчас у меня пустой кошелёк, зато никаких проблем с совестью.

— Какой же я бессовестный, оказывается, — с усмешкой произнёс Кендалл, бултыхая виски в стакане. — У меня никогда с совестью проблем не было.

Вскоре парни заговорили о чём-то другом, и я выпал из этого разговора, совершенно перестав слушать друзей. В голове мешались самые разные мысли, но в основном они были о Шмидте. Я вспоминал его подлые поступки, то, как он обошёлся с Кайли, как пытался отобрать у меня Эвелин, как грубо обращался с Мэрилин… Странный вопрос сформировался как-то сам собой: а предел ли это? Если нет, то как далеко может зайти Кендалл?

— Логан, ты вечером улетаешь? — спросил Джеймс, выдернув меня из размышлений.

Я вздрогнул и, посмотрев на него, задумчиво покивал.

— Да…

Я намеревался встретить свой день рождения в родном Далласе, самолёт улетал из Лос-Анджелеса как раз сегодня вечером. Мы с Эвелин намеревались провести в Техасе три дня.

Кендалл, порядком опьяневший, внимательно глядел на меня, прищурив глаза.

— Эвелин летит с тобой? — спросил немец, как-то особенно выговаривая каждое слово.

Я бросил на него испепеляющий взгляд, возвращаясь к ужасной, уничтожающей изнутри ревности. Зачем он спросил об Эвелин? Неужели, неужели он всё ещё…

— Да, — выговорил я не своим голосом. — Она летит со мной.

— Стой, она так и думает, что летит с тобой? — спросил Шмидт, заинтересованно нахмурившись.

Я бросил на него недоумевающий взгляд и неуверенно кивнул. Что всё это, чёрт возьми, значило?

— Значит, вы летите не вместе, — сказал владелец «Погони» с какой-то грустью в голосе и облокотился на спинку стула.

— Да что ты несёшь? — не понимал я, и это начинало раздражать мои нервы. — О чём ты?