Умершее воспоминание (СИ)

— Да-да, мы сейчас придём, — ответил я Дейву, снова переведя взгляд на Эвелин.

Муж Уитни встал рядом со мной и, тоже взглянув на мою возлюбленную, улыбнулся. Она и Томми, кажется, разговаривали о чём-то очень серьёзном: об этом можно было догадаться по бровям мальчика, серьёзно и важно сдвинутым вниз.

— Иногда я ревную Томми к ней, — признался мне Дейв.

— Трудно было бы не ревновать.

Он изучил меня внимательным взглядом и, несколько понизив голос, спросил:

— Она никогда не говорила с тобой о своих собственных детях?

— Нет, — со вздохом ответил я, стараясь говорить настолько тихо, чтобы Эвелин нас не услышала, — ещё нет. Но ей только двадцать четыре, у неё ещё будет время подумать об этом…

— А тебе уже не двадцать четыре, Логан. Сам-то ты об этом думал?

Я, глядя на собеседника, молча покивал.

—Тогда я бы советовал перейти от бесплодных мыслей к действиям, — сказал Дейв, положив руку мне на плечо. — Не жди, пока она захочет. Действуй сам.

— Ты таким образом с Уитни поступил? — усмехнулся я. — Или вы оба этого хотели?

Он тоже засмеялся и, тепло посмотрев на сына, сказал:

— Томми — самый желанный ребёнок на свете!

За ужином я только и делал, что смотрел на Эвелин. Время, проведённое с Томми, благотворно повлияло на неё и вызвало счастливую улыбку у неё на лице. Приподнятое настроение, которое в последнее время редко посещало мою возлюбленную, не могло меня не радовать теперь. Она была счастлива, и я был счастлив тоже. Мне казалось, что этого счастья, которое мы с ней разделяли, прежде я даже не замечал, не понимал. Но как хорошо, что теперь я понимал его! Как хорошо, что мы с Эвелин вместе и так счастливы!

— Как давно ты была у родителей? — спросила Уитни свою сестру, подняв на неё вопросительный взгляд голубых глаз.

Моя возлюбленная пожала плечами, быстро посмотрела на меня и сказала:

— Наверное, мы где-то неделю назад заезжали к ним на ужин… А зачем ты спрашиваешь?

Уитни вздохнула и, поджав губы, ответила:

— Я говорила с мамой вчера. Они хотят переехать.

— Переехать? — удивлённо и даже испуганно переспросила Эвелин, и я, услышав эту новость, тоже удивился. — Но… куда? Почему?..

— Говорят, что им нет необходимости жить вдвоём в таком большом доме. Они уже присмотрели небольшой домик на противоположном конце города.

Моя избранница положила вилку на стол и, с сожалением приподняв брови, уставилась в свою тарелку.

— Но мы всю жизнь жили в этом доме, — прошептала она, обращаясь непонятно к кому. — А теперь они собираются продать наши с тобой спальни, задний двор, где мы любили играть, и эту гостиную с большим камином… В том доме осталась наша прошлая жизнь. И теперь чужие люди будут жить в наших жизнях, в нашем детстве!

— В последнее время вы редко появлялись там, — сказал Дейв, — какая теперь разница, кто будет жить там?

— Этот дом был единственной вещью, которая связывала меня с прошлым, — ответила Эвелин, не поднимая глаз.

— Но теперь у тебя есть настоящее, —настаивал муж Уитни, — которое ты не продашь и не сможешь отдать в чужие руки. Оно твоё. А прошлое, его уже нет.

— Есть, — не сдавалась моя избранница, — и нет ничего плохого в том, чтобы помнить о нём.

— В том-то и дело, что плохо его не помнить, — встал я на защиту Эвелин. — Когда я уехал из дома родителей, мне казалось, что от моего сердца оторвали кусок. Это тяжело — отдаляться от родного. Но вдвойне тяжелее, когда это родное у тебя забирают.

Дейв бросил на меня хмурый взгляд.

— Да, привязанность к местам опасна, — вздохнул он и потыкал вилкой салат.

— К местам воспоминания привязывают, — вставила слово Уитни, всё это время о чём-то думавшая. — А к воспоминаниям — люди.

— Может, мы сумеем их отговорить от этой затеи? — спросила Эвелин дрогнувшим голосом. — Они могут нас послушать…

— Сомневаюсь, что они поймут твоё разочарование, — с сожалением ответила старшая из сестёр. — Ты ведь знаешь, они понимают только материальные ценности… Да и к тому же мама очень оживилась этим переездом, а у голодного человека хлеб забрать практически невозможно.

Глаза моей возлюбленной выражали глубокую печаль. Я переплёл наши пальцы и положил её руку на своё колено; мне хотелось показать, что я очень ей сочувствую.

— В конце концов, они просто переезжают, а не умирают, — улыбнулся Дейв. — В них ведь тоже ваши прошлые жизни и ваше детство, так? Так. Мама с папой никуда от вас не денутся, Эвелин.

— Не денутся, — шёпотом подтвердила моя избранница, — но я теряю дом — место, в котором провела столько лет и которое за это время вросло мне в сердце…

— Твой дом не в бетонных стенах, — снова обнажил зубы муж Уитни.

— А в чём?

— Я не думал, что ты спросишь об этом меня… Ты ведь сама прекрасно знаешь ответ, милая.

Эвелин посмотрела на меня, улыбнулась, и я почувствовал, как наши руки ещё плотнее примкнули друг к другу.

Домой мы возвращались в двенадцатом часу ночи. Настроение моей спутницы снова изменилось: из приподнятого и весёлого оно переросло в унылое и подавленное. Эвелин сидела, подперев голову одной рукой и глядя в окно. Мы долго молчали.