Умершее воспоминание (СИ)

— Конечно, я и представить не могу, как выживу там без неё… Ну, думаю, моя родня и старые друзья составят мне достаточно хорошую компанию для того, чтобы я даже не вспомнил о ней.

— Как хорошо, что она прекрасно выживет без тебя, — произнёс я с некоторой издёвкой в голосе. — Не представляю, как она обрадуется, когда я расскажу ей…

— Угу, — промычал он с глупой улыбкой, — теперь у вас будет много поводов для радости.

Кендалл допил свой виски и, повернувшись ко мне спиной, снова принялся наполнять стакан. Я лихорадочно вспоминал свою прежнюю злость и те слова, что собирался сказать ему. Далёкий грохот грома, наполнивший звуками тихое помещение бара, словно подтолкнул меня вперёд, и я вдруг сказал:

— Она тебя ненавидит.

На мгновение Шмидт замер, потом с улыбкой посмотрел на меня через плечо и хмыкнул.

— Ненавидит? — переспросил он, всё ещё стоя ко мне спиной. — Хм, интересно. Просто в ту ночь она явно без ненависти раздвигала передо мной ножки.

Услышав это, я озверел и, схватив свой стакан с виски, всё ещё полный, разбил его о стену. Немец даже не вздрогнул: он лишь невозмутимо посмотрел на лужицу, растёкшуюся возле барной стойки.

— Ты сукин сын, Кендалл! — не своим голосом выговорил я. Моя грудь высоко поднималась каждый раз, когда я делал вдох; воздух больно обжигал горло.

— Ну, тем легче тебе станет, когда я уеду, верно? — засмеялся он.

Не помня себя от ярости, ослепившей меня, я сделал несколько шагов назад. Сначала мне хотелось наброситься на Шмидта прямо сейчас и, как зверю, растерзать его. Но другая мысль стремительно вытеснила предыдущую, и от неё всё внутри меня загорелось.

— Жди меня здесь, — прошептал я, в упор глядя на смеющегося Кендалла.

— Ждать?

— Жди меня здесь! — криком повторил я и, совсем забыв о зонтике, убежал из «Погони».

Мысли в голове мешались и путались, сменяя друг друга с невообразимой скоростью. Я не чувствовал холодного дождя, не понимал, куда шёл, но точно знал одно: я убью Кендалла.

Я убью Кендалла. Но для этого мне нужен был пистолет. Он был у меня дома, а до дома — минут двадцать пути… Неважно! Время не имеет значения! Через сорок минут, через пятьдесят, через час или полтора — время не имеет значения, я всё равно убью Кендалла.

Ворвавшись в нашу квартиру, я остановился посреди прихожей и замер на месте. Откуда-то играла музыка, кажется, из нашей спальни, — та самая музыка, под которую мы с Эвелин собирались танцевать танго. Мысли мои более-менее пришли в порядок, и я, движимый огнём, горевшим внутри меня, медленно двинулся в нашу спальню.

Эвелин сидела на кровати и грустно смотрела в пол. Услышав мои шаги, она поднялась на ноги и то ли обрадовано, то ли испуганно проговорила:

— Логан…

Я улыбнулся, подошёл к ней и, обняв за талию, с силой прижал к себе. Меня абсолютно не волновало то, что я был мокрый и холодный, а она — сухая и тёплая.

— Где ты был? — тихо спросила она, почему-то не обнимая меня в ответ. Голос Эвелин дрожал, точно она вот-вот готовилась разрыдаться.

— Я очень люблю эту песню, — сказал я, не ответив на её вопрос, и подошёл к колонкам. — Давай сделаем погромче?

Я прибавил музыку и, похотливо улыбнувшись, снова приблизился к своей невесте. Она смотрела на меня молча и очень испуганно. Вновь обняв её, я начал танцевать, и Эвелин, как-то неосознанно покорившись моим движениям, затанцевала тоже. Хотя я улыбался и внешне выглядел спокойным, внутри я чувствовал, что находился на грани срыва.

— М-м-м, — промычал я ей на ухо, — знала бы ты, как меня одна только музыка заводит…

Не прерывая движений, я поцеловал её в шею, и Эвелин откинула голову назад.

— Но ты так и не сказал мне, где ты был, — растерянно проговорила она, надавливая руками на мои плечи.

— Давай позже? Тебя я хочу сильнее, чем рассказывать, где я был.

Я не собирался долго её уговаривать, потому совсем скоро мы оказались в постели. Сегодня ночью я почему-то был очень резок и груб с Эвелин, так что несколько раз ей даже пришлось кричать от боли. Я тут же извинялся, но не становился ласковее: движения мои были всё такими же резкими и отрывистыми, руки всё так же быстро блуждали по её спине и с силой хватали её волосы. Я не знал, почему я так вёл себя, но чувствовал, что, причиняя боль своей невесте, я доставлял себе своеобразное удовольствие. В конце концов, мне всё ещё было специфически приятно воспоминание о том, с какой силой я оттолкнул от себя Эвелин во время драки с Джеймсом…

Когда мы без сил опустились на подушки, я закрыл глаза и до боли закусил нижнюю губу. Собираясь выпустить из себя демона, я намеревался сорвать злость на Кендалле. Я никак не ожидал, что под руку мне попадётся Эвелин…

Кендалл! Чёрт возьми, я ведь вернулся домой затем, чтобы взять пистолет и… Теперь мои намерения показались мне жуткими и абсолютно бесчеловечными. Мы с Джеймсом только недавно обсуждали это, и я сказал, что не убью Шмидта, потому что после убийства меня ждёт тюрьма, а она не спасёт от боли… Что теперь? Что мне даст убийство Кендалла? Конечно, я хотел бы отомстить ему за его низкий поступок, но не ценой собственной свободы…