Умягчение злых сердец

– Хм… Приятно слышать. Умница девочка. Ладно, шугани этого пострела, чтобы спать моей девочке не мешал, и вся проблема. Потом решим, что с ним делать. Я вернусь, и решим. Надеюсь, завтра со всеми делами управлюсь.

– Значит, завтра вечером вас можно встречать?

– Вечером вряд ли. Надо еще сделку с покупателем обмыть, иначе обидится. Скорее, послезавтра утром прилечу. Да я позвоню.

– Ага. Я на телефоне.

– Ну все, пока.

– Удачи, Филипп Сергеич.

Нажав на кнопку отбоя, Клим выудил из кармана брюк фонарик, направил яркий луч света на газон, громко и театрально испуганно закричал:

– Эй, кто здесь? Предупреждаю – я вооружен! Я собак сейчас спущу! Это частная охраняемая территория!

Тая птицей порхнула с балкона в комнату, Тарас побежал по газону, пригнувшись и роняя цветы. Ловко перелез через забор, и вскоре со стороны лесной дороги послышался стрекот удаляющегося мотоцикла.

Клим усмехнулся, глянув наверх, на опустевший балкон, процедил тихо, сквозь зубы:

– Ах-х-х, сучонка маленькая, чего творит… Джульеттой она не была, надо же… Ничего, будет тебе и Ромео с мотоциклом, и кофе, и какао с чаем… Разберемся, милая, разберемся.

* * *

– …Представляешь, сынок, ночью в саду мои хризантемы оборвали! Совсем обнаглели, сволочи! Узнала бы, кто это сделал, убила бы!

Света ловко лепила пельмени, успевая поглядывать на экран маленького телевизора, примостившегося на холодильнике. Причем поглядывала с интересом – приближался апогей ее любимого вечернего шоу, когда популярная актриса, известная на всю страну сваха и симпатичная блондинка-астролог должны были помочь героине с устройством семейной жизни. Героиня старательно мучилась выбором, томно глядела в камеру, явно передергивая и с мучением, и с томностью. Надеялась, наверное, что люди с той стороны телевизора тоже замерли в ожидании. Таки не зря надеялась! Много, много их было «с той стороны», искренних и доверчивых, стряпающих об эту пору семейный ужин…

Тарас глянул на экран, перевел глаза на мать, вздохнул виновато:

– Это я, мам…

– Что? Да, сынок, потерпи, скоро ужинать будем. Я тебя позову, иди… Отца с работы дождемся… – привстала со стула Света в ожидании главной интриги шоу. Было до ужаса любопытно, какого жениха выберет себе героиня.

– Мам, ты не поняла. Это я цветы сорвал.

Света с досадой глянула на сына, еще до конца не осознав, что он ей говорит. Еще и на экране пошло все не так, как Света предполагала. Не того жениха героиня выбрала, не того! И потому растерянно улыбнулась, протянула с досадой:

– Я не поняла, сынок… Это ты цветы сорвал?

– Я, мам.

– Ты-ы-ы? А… Зачем, сынок?

– Я девушке хотел подарить. Я сволочь, прости, мам. Осознаю, раскаиваюсь и готов понести любую кару. Хочешь, ужинать не буду и голодным останусь? Ты ж знаешь, как я твои пельмешки люблю. Но я готов.

– Что тут у вас? – вступил в диалог заглянувший на кухню Сева, вмиг оценив напряженность ситуации. – Ссоритесь, что ли?

– Пока нет, – повернулся к отцу Тарас, – мама пока до конца не осознала всю мою сыновнюю подлость.

– Да какую подлость?.. Погоди, сынок, – задумчиво проговорила Света, рассматривая свои белые от муки ладони. – Бог с ними, с цветами, я про другое хочу спросить. То есть про девушку хочу спросить… Это для нее ты хризантемы сорвал, да? Для той, с которой вчера познакомился?

И переведя глаза на Севу, проговорила уже более интимно, будто Тараса на кухне не было:

– Это он для нее, для Настиной дочери.

Впрочем, интимную ее интонацию по силе напряжения можно было сравнить с воем тревожной сирены, и оба, отец и сын, тут же уловили эту интонацию и встали в боевую стойку.

– Свет, заранее-то не паникуй. Чего ты?.. – тихо проговорил Сева, с досадой глянув на сына.

– Мам, ну я ж признаю и раскаиваюсь, ну прости меня, дурака влюбленного! Совсем в тот момент ничего не соображал. Прыгнул из окна прямо в цветы, вот рука и потянулась.

– Влюбленного? Ты сказал, влюбленного? – в ужасе приложила мучные ладони к груди Света. И, подняв глаза на мужа, отчеканила тихо: – Нет, ты слышал, что он сказал?

– Да слышал я, слышал, – устало вздохнул Сева, с тоской глядя на деревянную доску, на которой расположились аккуратные рядки готовых пельменей. – Мы ужинать сегодня будем или нет? Я ж с работы, голодный, как черт…

– Потерпишь! – отрезала Света, вставая из-за стола.

Подошла к сыну, встала близко, глянула в глаза. Вздохнула так, будто с трудом сдерживала в себе кипящую ярость, и на выдохе произнесла кричащим, почти истерическим шепотом:

– Не смей даже говорить этого, слышишь? Никогда! Думать забудь! Ты можешь влюбиться в кого угодно, я любой твой выбор приму с радостью, но чтоб эту… Знать не хочу! Не смей, слышишь?

Тарас отпрянул от матери, в смятении поднял брови, попытался неловко улыбнуться:

– Мам, ты что?.. Сама-то себя послушай, смешно же. Наверное, ты забыла, но я уже большой мальчик?

– Ты мой сын, и я тебя люблю! И этим все сказано! Иногда матери нужно просто взять и поверить, сынок. Хотя бы раз в жизни.

– Мам… Я очень тебя люблю, я очень тебе верю. Но это мой выбор, прости. Я полюбил именно эту девушку, ничего не поделаешь. И я не понимаю почему?..