Умирая за идеи. Об опасной жизни философов

Все это может быть правдой. Мор был человеком, который серьезно относился к своей вере. Однако верно и то, что это всего лишь подборка фактов, «a montaggio della vita di Moro», как сказал бы Пазолини, претерпевшая существенную перестройку. Из других источников мы узнаем, что Мор был намного более сложной личностью. Действительно, как я уже показал, в нем сошлись многие противоречивые тенденции, страсти и идеи, господствовавшие в его стране в то время[415]. Прежде чем стать жертвой королевской нетерпимости, Мор сам был настолько нетерпим к убеждениям других людей, что сжигал их на костре. Тот же самый человек, который серьезно размышлял о монашеской жизни, был также мастером непристойных шуток. Он стремился к святости, одновременно борясь с «сильным чувством вины и греховности»[416]. Автор, который представил нам в «Утопии» идею совершенного общества, созданного для того, чтобы работать как чисто рациональная машина, жестоко страдал от своей собственной иррациональности.

А теперь, оказавшись на месте montatore, отвечающим за компиляцию истории жизни Мора, что бы вы стали делать со всем этим? Очевидно, вы бы отказались записывать все, что знаете. Как заявляет историк в романе Гейма, «поскольку факты сами по себе могут привести к опасным умозаключениям, нужно преподнести факты так, чтобы направить умозаключения в верное русло»[417]. Поэтому философу-мученику на самом деле нужен рассказчик, занимающийся тем, что может быть названо «негативной щедростью», который изымает, а не умножает события. Действительно, рассказчик достаточно щедр, чтобы убить живую, пронизанную противоречиями личность философа и превратить ее в (героический) литературный персонаж.

Интермеццо (в котором Сократ убит своим учеником Платоном)

Принято восхвалять Платона за его изысканную передачу «смерти Сократа». Ученые, писатели и философы на все лады обсуждали это представление как главное эстетическое достижение: трудно было бы найти более «прекрасную» смерть[418]. «Федон» Платона, согласно этой линии, является беспрецедентным художественным подвигом[419], поскольку ему удалось остановить во времени сам акт смерти Сократа. Трактат увековечил его смерть. Без сомнения, в этом есть доля правды. Описание Платоном кончины его учителя отличается незаурядностью. Его мастерство безупречно, его ви́дение вдохновляет, исполнение изысканно. Платон практически безупречен, изображая смерть Сократа. Как мог тот, кто должен был быть раздавлен самой этой смертью, изобразить ее так совершенно? Разве это может быть работой скорбящего художника? Если только такое прекрасное представление не является результатом того, что сам Платон приложил руку к казни Сократа. Явная красота его описания — косвенное признание вины. Вины, ставшей видимой, вины преображенной. Поступок Платона — блестящий, это почти совершенное преступление. Ему, безусловно, удалось избавиться от тела.

Об учителях и последователях