Умирая за идеи. Об опасной жизни философов

Подобно тому, как дзен-мастер, проводя кандидатов через определенные ритуалы, приобщает их к мучительным страданиям, так же и Хайдеггер встречает своих читателей испытаниями и трудностями. Конечно, он не бросает в них камни, как древние отцы, но им приходится столкнуться с чем-то не менее опасным. Например, с таким предложением: «Эмпиричность факта присутствия, в качестве какого всякий раз существует любое присутствие, мы называем фактичностью»[98]. Все выглядит так, как будто для того, чтобы не привлечь нежелательных читателей, Хайдеггер держит всех на расстоянии. Те, кто легко разочаровывается, скоро уйдут, но они — не большая потеря! Те же, кто по-настоящему заинтересован, как-нибудь доберутся до смысла. Те немногие, кто, столкнувшись с изощренными пытками и синтаксическими испытаниями немецкого языка Хайдеггера, будут продолжать стоять «у ворот» смысла, могут считать, что испытание пройдено. Они — самые настойчивые: они боролись с текстом своего мучителя до тех пор, пока тот не начал сдаваться, они прокладывали свой путь сквозь слова с таким усердием, что сопротивление в конце концов прекратилось[99].

Бытие к смерти

Так о чем же работа «Бытие и время»? Название говорит само за себя: бытие есть время (должно соотноситься с ним). Первая страница книги Хайдеггера раскрывает цель ее написания, которая состоит «в интерпретации времени как возможного горизонта любой понятийности бытия…». Хайдеггер стремится к тому, чтобы задать «вопрос бытия» (Seinsfrage), а именно: «Почему существует нечто вместо ничто?» Важнейшей составляющей данного вопроса является наличие того, кто его задает. Хайдеггер считает, что обладатель методичного ума, прежде чем обратиться к вопросу о бытии, должен поднять вопрос о том, кто ставит данный вопрос:

Задавание этого вопроса как модуса бытия определенного сущего само сущностно определено тем, о чем в нем спрошено, — бытием. Это сущее, которое мы сами всегда суть и которое среди прочего обладает бытийной возможностью спрашивания, мы терминологически схватываем как присутствие [Dasein][100].

Анализ понятия Dasein, буквально означающего «вот-бытие», «здесь-бытие», но которое многие переводчики оставляют без перевода, составляет бо́льшую часть книги «Бытие и время»[101]. Dasein, которое «есть сущее, которое, понимая в своем бытии, относится к этому бытию»[102], относится к такому опыту существования в мире, характерному только для людей. Хайдеггер анализирует «здесь-бытие» с точки зрения его фундаментальных основ, в отношениях с другими сущностями, с которыми оно вступает в контакт, а также с сущностями, подобными ему, в его «базовом состоянии» (заботе), в его «заброшенности» в мир, в его настроениях и, наконец, в соотношении со временем и конечностью.