Умирая за идеи. Об опасной жизни философов

В случае с Ганди ненасильственное использование тела для достижения политических изменений является частью диалектического метода, который можно назвать «инверсией противоположностей». Оказавшись в контексте бинарных смыслов, когда одни термины несут положительное, а другие отрицательное значение, Ганди всегда стремится переключить их. Он дал свободу слабым, смиренным, отверженным, в свою очередь усомнившись в сильных, уверенных в себе и властвующих. В только что процитированном мной фрагменте Ганди обнаруживает в переживании страдания от насилия больше героизма и храбрости, чем в его применении, подрывая тем самым традиционный идеал «борьбы с мечом в руках». В другом месте он заявляет, что «больше благословения в бедности, чем в богатстве» и что «пользование дарами бедности намного слаще, чем пользование богатством». А согласно другой цитате, следуя той же схеме, он говорит о положительном характере неудач: «Каждая из моих неудач была трамплином»[278].

Сам подход Ганди к политике и обществу выстроен вокруг того, что позже в этом столетии станет известно как «сила бессильных». И его «пост к смерти» прекрасно сюда вписывается. Он берет на вооружение средневековую кельтскую традицию, а также схожие с ней древнеиндийские обычаи, когда подобного рода поступок может изменить расклад сил и сделать бессильного человека могущественным. Тем самым Ганди производит характерную для него инверсию противоположностей. Голодовка, приводящая к смерти, таким образом, превращается в форму политического действия: голод не делает вас слабее; на самом деле он может увеличить вашу силу. Ганди использовал свой «пост к смерти» систематически, как политическую стратегию. Обладая блестящим политическим умом, он прекрасно знал, что к людям можно обращаться по-разному и что очень часто простого устного общения оказывается недостаточно. Чтобы мобилизовать своих сограждан на участие в преобразующем общество процессе, должны были быть захвачены их сердца, а не только умы. Ганди однажды сказал: «Мы почти достигли предела наших ресурсов в произнесении речей», и «недостаточно устраивать пиршество нашим ушам, необходимо, чтобы наши сердца были тронуты, чтобы наши руки и ноги начали движение»[279]. Он думал, что «пост к смерти» может подвести к этому. Ганди сказал: «То, что не может сделать мое собственное слово, сможет сделать мой пост». Эффект речей в основном непродолжителен, более длительное впечатление остается от мощного личного примера, поступка, который может взбудоражить сознание людей и привести в действие глубинны коллективной психики. Ганди говорил: «Нельзя влиять на разум масс через речи или трактаты, но только с помощью чего-то, что наиболее хорошо понимается массами, то есть через страдания. И самым приемлемым методом является пост»[280].

Стратегия поста Ганди в критические моменты его политической карьеры была чрезвычайно плодотворной. Благодаря радио и газетам вся Индия фактически «настраивалась» на его изнемогающее от голода тело[281]. Его пост побуждал индийцев делать или не делать определенные вещи[282], а британские власти — обращать внимание на происходившее и менять свою политику. Никогда в современной истории у голодающего тела не было такой политической власти, как у тела Ганди в те моменты. И все же его «пост к смерти» был не просто политическим жестом. Он также отражал определенное философское отношение к миру, которое коренилось в духовных традициях Индии. Всю свою жизнь Ганди боролся с потребностями своего тела: плоть, по его словам, является «помехой». Он жил явно аскетической жизнью и постоянно стремился подчинить себя победами над своим телом. Его пост имел не только политические причины; он был частью личной духовной цели. Однажды после политической неудачи он сделал следующий вывод: «Я должен пройти личное очищение. Я должен стать более подходящим инструментом, способным улавливать малейшие изменения в моральной атмосфере вокруг меня»[283]. И он постился пять дней.