Умирающие и воскресающие боги

На этом заканчивается наша «китайская» глава, несомненно, содержащая в себе немало зародышей будущих исследований. Пока же осталось выразиться словами пятого чаньского патриарха и наполовину тезки Хун-Жэня (600–674 гг. н. э.): «Если я ввожу вас в заблуждение, то да окажусь я в будущем в восемнадцати адах. Я призываю небо и землю в свидетели: если учение, изложенное здесь, неверно, то пусть в каждой из последующих жизней меня пожирают тигры и волки» («Трактат об основах совершенствования сознания»).

Глава 10 Скандинавские Один, Фрейр и Бальдр

Скандинавская мифология стоит особняком от прочих из-за своего возвышенного и необычано кровавого трагизма – недаром ее ценили немцы XIX в., в первую очередь, Рихард Вагнер, поначалу столь обожаемый Фридрихом Ницше. Композитор не только создал знаменитый цикл опер на основе германских мифов, но даже сам написал к ним либретто, сотворив своеобразную редакцию северного эпоса. Его «Кольцо нибелунга» прекрасно читается как литературное произведение! Правда, нельзя забывать и о том, к чему в итоге привело слияние вагнеровско-ницшеанской идеи «сверхчеловека» и увлечения лидеров Третьего рейха фатализмом скандинавских мифов – к идеологии и символике фашизма. Фатализм северных богов и героев, конечно, потрясает и достоин всяческого уважения: ведать грядущую гибель свою и, несмотря на это, делать, что должно, не увиливая от кровавого конца, уготованного и людям, и богам-асам, и духам-ванам, и великанам-хримтурсам, и карликам-цвергам… Всем обитателям девяти миров, расположенных на ветвях Мирового древа Иггдрасиль, корни которого день и ночь гложет дракон Нидхгегг…

Бессмертие скандинавских воинов тоже кроваво: умерев с мечом в руке и попав в золотой дворец верховного бога Одина (и то, и другое – при посредстве воинственных дев-валькирий), они и там ежедневно сражаются насмерть, а потом воскресают, и те же валькирии уже поят их пивом, медом и брагой из черепов некогда поверженных ими врагов и дико пляшут, голые и потные, после чего ублажают воинов… И съедаемый на этих пирах волшебный вепрь Сехримнир тоже каждый день воскресает. Но это все до времени – в последней битве богов с великанами погибнет и Один, и его покойницкая дружина.

Один на Слейпнире. Иллюстрация из исландского манускрипта

Функции валькирий как духов битв и психопомпов (т. е. проводников душ умерших на тот свет, подобно греческим нимфам, сиренам и древнейшим гарпиям – подробнее см. нашу работу «Древняя Ликия») очевидны, хотя некоторые подробности размыты. В частности, не совсем ясно, избирали ли они сами души убитых (см. ниже: «Нам выбирать, кто в сече погибнет»), или лишь послушно исполняли приказ Одина (сразу вспоминается история Брюнхильд, «разжалованной» в смертные за то, что пожалела молодого красавца Агнара, приговоренного Одином, и убила его противника-старика Хьяльгуннара). Как осуществлялось убийство – тоже неясно. Считается, что валькирия хранит воина, до поры до времени отводя от него смертельные удары, но, когда приспеет срок, либо попускает получить роковой удар, либо даже сама наносит его копьем. Есть вещи и пострашнее, часто «опускаемые» из-за несоответствия ложно понимаемой эстетике. Суть работы валькирий в следующем: обходя поле боя, они вытаскивали из мертвецов кишки и под утробное пение плели из них сеть. Когда она была готова, они с усилием разрывали ее, и тогда души убитых могли отправляться в мир иной (здесь без особого труда – только с поправкой на скандинавскую мрачность – можно видеть древнегреческий сюжет о мойрах – Клото, Лахесис и Атропос: одна прядет нить человеческой жизни, другая ее тянет, третья обрезает; их ближайший северный аналог – три норны-предопределительницы: Урд (прошедшее), Верданди (настоящее) и Скульд (будущее)). Другим вариантом было плетение валькириями из кишок убитых боевого стяга. Уникальным свидетельством является дошедшая до наших дней стихотворная прядь из исландской «Саги о Ньяле», известная как песнь валькирий. Они пели и делали свою страшную ткацкую работу в момент, когда на полях Ирландии при Клонтарфе в Страстную пятницу 1014 г. разгоралось одно из самых кровавых сражений Средневековья (хитросплетения политики привели к тому, что на обеих сторонах были и ирландцы, и викинги).