Умирающие и воскресающие боги

Последнее китайское божество, претерпевшее смерть и метаморфозы, о котором мы хотели бы рассказать, – это Гунь, иногда предстающий в образе огромной рыбы; он же – белый конь. Не совсем ясно, бог ли это – внук Желтого императора Хуан-ди, или герой, сын правителя Чжуань-сюя (того самого, что по смерти сам обратился в полурыбу, см. ранее), чунский князь. То ли боги поручил ему усмирить потоп, то ли он сам был единственным из небожителей, кто сострадал людям (хотя подчеркивается, что характер у него был дурной и склочный), и он 9 лет пытался сделать это, возводя земляные дамбы. Потом, по совету совы и черепахи, он похитил у небесного правителя Шан-ди сижан – самораспространяющуюся землю, но и ей он не смог «залатать» прорывы рек. В итоге, поскольку он так и не справился с заданием (не исключено, что и из-за того, что грозный Шан-ди забрал сижан), Гунь был казнен за кражу по приказу Шан-ди богом огня Чжу-жуном [ «Гунь украл у правителя сижан, для того чтобы преградить путь наводнению. Он нарушил повеление правителя, и тот приказал Чжу-жуну убить Гуня в Юйцзяо… Казнили его мечом удао». («Книга гор и морей», раздел «Хэйнэй цзин»)] – и только его сын, дракон Юй, прорывая каналы, сумел устранить наводнение (и еще Шан-ди пришлось вернуть сижан). Какова же посмертная судьба Гуня?

Его историю, однако, уподобляют истории Прометея, похитившего ради людей небесный огонь и низвергнутого в тартар, а также прикованного к скале на терзание Зевсову орлу. Дело в том, что казненный Гунь продолжал определенным образом жить – его душа не покидала неразлагавшееся тело, да еще он умудрился родить Юя: «После смерти труп Гуна в течение трех лет не разлагался» («Гуйцзан», раздел «Кайши»); «Он долго лежал покинутым на горе Юйшань. Почему он не разлагался в течение трех лет? Гунь породил Юя из своего чрева. Как был он превращен?» (Цюй Юань, «Вопросы к небу»); «Юй вышел из чрева Гуня» («Книга гор и морей», раздел «Хэйнэй цзин»). Есть попытка относительно более рационального объяснения порождения Юя – что казненный Гунь умудрился каким-то метафизическим образом сочетаться с девицей Нюй-си (Нюй-ди): «Нюй-ди, набирая из него (источника. – Е.С.) воду, нашла камень, похожий на жемчужину. Он ей понравился, и она проглотила этот камень. Она забеременела и через 14 месяцев родила сына. Когда он вырос, то хорошо знал все источники и родники. Он сменил своего отца Гуня, борясь с наводнением» («Дунь цзя кай шань ту»).

Узнав, что Гунь за три года не сгнил, небесный владыка побоялся, что тот станет оборотнем, и приказал расчленить его тело. Когда его начали свежевать и распороли живот, оттуда вылетел дракон Юй, а сам Гунь превратился в некое животное и скрылся в Пучине птичьих перьев. В кого обратился Гунь – показания расходятся: это бурый или желтый медведь (но тогда он не нырнул бы в пучину), желтый дракон, трехногая черепаха или черная рыба, которая «раздувает усы, звенит чешуей, рассекает громадные волны, веселится и играет с водяным драконом» (Ван Цзя, «Записи о забытых событиях», гл. «Ся юй»).

«После смерти тело Гуня сохранялось три года. Его изрезали ножом, и он превратился в желтого дракона» (цитата из «Кайши» в «Книге гор и морей»). «Некогда Гунь нарушил повеление правителя и был казнен на горе Юйшань. Он превратился в бурого медведя и погрузился в пучину Юйюань» («Речи царств», гл. «Цзинь юй»). «Когда Гунь заканчивал свое путешествие на запад, как он пересек горы? Он превратился в желтую черепаху. Как же колдуны оживили его?» (Цюй Юань, «Вопросы к небу»).

Последнее требует комментария: убитый Гунь в образе бурого или желтого медведя (беда в том, что один и тот же иероглиф обозначает и медведя, и черепаху, поэтому и выходит, что медведь порой плавает в пучине, а черепаха шастает по лесам) отправляется к западным шаманам (тем самым, что воскресили Яюя), чтобы те воскресили его. Однако по пути Гунь видит голодающий от наводнения народ, и он учит людей сеять черное просо и собирать горные травы для пропитания – т. о., он предстает посмертным культурным героем. О том, чем завершилось его путешествие, сведений не осталось. Как заключает Юань Кэ: «Допустим, что Гунь превратился в желтого дракона, который погрузился в пучину. Этот дракон, по нашему представлению, передал всю свою чудесную силу сыну, а сам стал обычным драконом, ничего божественного в нем уже не было. Сведений о судьбе Гуня, после того как он уплыл в бездну, не сохранилось. Весь смысл его дальнейшего существования состоял в том, что он мог видеть собственными глазами, как его сын продолжал его дело и спасал людей, тонувших в море страданий».

Возможно, что Гунь – то же, что и бог северного ветра Юй-цян, поскольку последний пребывал в двух ипостасях: как божество ветра – в виде птицы с человечьей головой, как божество моря – в виде рыбы с человечьей головой. При этом он мог быть и чисто огромной доброй рыбой, северным китом по имени Гунь (!), и злобным (почему-то именно так, наверное, потому, что, по поверьям китайцев, северный ветер приносит мор и смерть) фениксом.