Умирать не больно

Это шутка? – Аспен опешил. У него был только один друг. Он был мужского пола, и его звали Дориан Харрингтон. Девушка, видя сомнение на его лице, нахмурилась еще сильнее и коротко бросила:

– Парк. Пицца. Дождь.

– Ах да… спасибо! – Он вспомнил ее – приветливую незнакомку, которая вчера спасла его от голодной смерти в парке. Ни Дориан, ни Альма не брали трубку, так что все, что ему оставалось делать, это сидеть на скамейке и наблюдать за довольными прохожими, которые топали мимо с коктейлями и хот-догами.

– Опять благодаришь? – Сьюзен рассмеялась. – Мы же друзья, помнишь?

Аспена покоробило это слово «друзья», но он не выдал нервозности, ведь, в конце концов, психушка позади и пришло время быть нормальным парнем. Он сказал:

– Думаю, у тебя много друзей.

– Нет, немного. Имя-то мое помнишь?

– Еще бы. Девушку, которая за раз съела две пиццы, сложно забыть, Сьюзен.

– Думаю, тебе отшибло память, потому что ты сам съел три пиццы среднего размера. А мои были крохотными, как пирожки.

– Стоп, – прервал Аспен, – я парень, мне можно. И кроме того, я провел четыре года в психушке, так что был голоден как волк.

Он специально сказал это. Лучше сразу расставить все точки над «i», а не ждать, когда до Сьюзен доползут слухи о подозрительном парне, с которым она гуляет. Ее лицо как по команде вытянулось. На мгновение она растерялась, но затем пробормотала:

– Опять шутишь?

Аспен засомневался, ведь ему не помешал бы друг. Он слишком давно оставался один, слишком много времени провел в одиночестве. Так может рассмеяться и превратить все в шутку? Или уже оставить все как есть?

Он долго думал, так что улыбка на губах Сьюзен угасла.

– Ты не шутишь.

– Нет, – решился он, – я не шучу.

Сьюзен отвернулась, засунув руки глубоко в карманы, и Аспен понял, что снова остался наедине с Дорианом, его диссертацией и его подружкой.

Он вдохнул тяжелый воздух, пропитанный землей и дождем, и почему-то почувствовал себя так паршиво, будто тотчас умрет, если Сьюзен сбежит по лестнице под дождь и в следующий раз, когда они случайно столкнутся, притворится, что они незнакомы.

Он наблюдал за ее профилем: как ее губы приоткрылись, будто она хотела что-то сказать, но не нашлась и снова попыталась. Аспен скрестил руки, терпеливо и даже с какой-то скукой ожидая своего вердикта.

– Ну да, – наконец сказала она, – хм… В этот раз, думаю, нам понадобится десять огромных пицц – не меньше!

Аспен опомниться не успел, а Сьюзен уже достала из своего рюкзака зонтик, распахнула его над их головами. Она схватила Аспена под руку, словно они и вправду друзья, и потащила вниз по лестнице.

– Такую историю нельзя рассказывать на пустой желудок!

* * *

Аспен никогда в жизни не ел такую вкусную пиццу. Он знал, что дело не в грибах и ветчине и не в особом тесте, хотя Сьюзен убеждала, что работники кафе «Шерри» – боги кулинарии. Аспен знал, что дело в ней самой. Она была странной девчонкой.

Когда-то в детстве это было возможно – выйти на площадку, увидеть первого попавшегося ребенка, подойти к нему и заявить, что отныне вы лучшие друзья. Во взрослом мире все не так. Здесь важен статус, здесь важно мнение окружающих. В детстве все было проще.

А вот Сьюзен из детства. Когда тебе пять – она та девочка с косичками, которая выше и крупнее тебя, а когда восемнадцать, все наоборот. Она та девочка, которая с лопаткой, зажатой в руке, бежит на помощь, когда тебя обступили другие мальчики. Та девочка, которая говорит: «Возьми мою конфету, если хочешь. У меня еще есть!» Улыбчивая девочка, которая из-за Аспена вдруг перестала улыбаться.

Она отодвинула в сторону свою тарелку с кусочком пиццы, наклонилась вперед и шепнула:

– Аспен, я тебе верю.

– О чем ты? – насторожился он, почему-то подумав, что Сьюзен каким-то невероятным образом узнала о его видениях. Она потупила взгляд, посмотрев на вилку, и призналась:

– Я солгала.

Аспен ничего не почувствовал, ведь хоть Сьюзен и из детства, но он-то нет. Он в мире, где все лгут. Аспен в том мире, где мать запросто может сдать сына в больницу и притвориться, что он не существует. Так что он не расстроился, узнав, что его новая знакомая о чем-то там солгала.

– Я уже слышала о тебе. – Вот тут Аспен и застыл как вкопанный. Нож с противным хрустом резанул тарелку и замер. Сьюзен выпрямилась и прочистила горло. – Ты, наверное, не помнишь, но мы с тобой дружили в детстве. Точно не помнишь. А вот я тебя помню. Пожалуйста, только не перебивай! – взмолилась она. Аспен и не думал ее перебивать, вот только он решил, что Сьюзен его с кем-то спутала. Но она вдруг вытянула руку и медленно наклонилась вперед. Аспен замер, почувствовав себя так, словно находится внутри книги или фильма. Люди вокруг болтали и слушали песню, доносившуюся из плазменного телевизора над их головами, а Аспен только смотрел на Сьюзен, и она на него. Она несколько раз провела большим пальцем по шраму у него над бровью, сказав: