Читаем Умолчания полностью

П-плексический удар.


И тогда последний слон

Воскликнул: «От лени — мор!»

И в пространство упорхнул,

И витает там с тех пор.

Жил-был на свете толстячок

Жил-был на свете толстячок

В ермолке и пенсне.

В его каморке пел сверчок

«Элегию Массне».


Был тонкий слух у толстяка

И деликатный вкус.

И вот мелодию сверчка

Он намотал на ус.


Он быстро ноты записал,

Протёр платком пенсне

И аккуратно подписал:

«Элегия Массне».

Колокольчик

Колокольчик динь-динь-дон

Тихо плещет тихий Дон.

Рыбка красная в Дону

Опускается ко дну.


Кто достаточно умён

Тот безмысленен и глуп.

Тихо плещет тихий Дон,

Тишина висит вокруг.


Тишина висит в кустах

На колючках и листах.

Тот, кто тих и тот, кто глуп

Замечает всё вокруг.

Желание многолико

Желание многолико, но корень его один.

Что бы ни желали все мои сёстры и братья по этой планете,

Все он желают, в сущности, одного:

Быть лучше, чем «они».


«Они» — это статистические Homo sapiensы.

Или это «евреи», «очкарики», «стадо».

«Ничтожные обыватели». «Начальники всех мастей».

«Свиньи». «Чистюли». «Мужланы». «Продажные твари».


«Чурки». «Элита». «Алкоголики». «Все они».

Словом, всё что составляет чью-либо беду или болезнь.

Служит предлогом для оттенения их позором

Моей как — надоновости, моего ОК.


Быть лучше, чем «они» — это залог душевного равновесия.

«Они» необходимы как фон для выгодного сравнения.

Другие названия для «я лучше их»:

«Вызывать восхищение и зависть».


«Они этого не могут, а я могу».

«Бог и Фортуна любят меня больше, чем их».

«Я сделал всё правильно, потому что это сделал я (а они — неправильно).

Известность (на фоне всеобщей невзрачности).


Сила (на фоне ничтожества жалких).

Честность (на фоне бесчестия; другой же честный воспринимается

как конкурент).

Не грешу (в этом бедламе греха).


Красиво грешу (на фоне этих безжизненных постников и ханжей).

Я мудр (их правды поддельные, моя — подлинная).

Я глуп (я простой человек, у меня — душа, а у очкариков — заумь).

И т. п. На этот список не хватит бумаги.

Но всё это вариации одного и того же.


Желания ощущать себя вершиною пирамиды,

Подножие которой — «они».

Назови мне любой поступок каждого человека

И я обнаружу под ним несознаваемое действие этой пружины.


Хотя есть исключения в каждой жизни.

Это узкие щели сверхличного духа,

Прокладываемые несчастьем и счастьем.

Уважают — пренебрегают

Если радуешься комплименту,

То будешь угнетён оскорблением.


Если расцветаешь от почтительности –

Увянешь от пренебрежения.


Если обогреваешься в одобрении,

То скрючишься от осуждения.


Если приятно быть первым,

То тошно потеряться в невзрачности.


Если ищешь ласкателей,

То страдаешь от хамства.


Если заботишься о добром имени –

Будешь мучаться позором.


Если любишь быть любимым,

Испугаешься ненависти.


Если следишь за одеждой –

Будешь стесняться в тряпье.


Качается маятник,

Колеблются электроны,

Жизнь и смерть чередуются как день с ночью,

Приливы сменяют упадки,

Удача сменяется неудачей,

Подарки — утратами,

Счастье — несчастьем,

Боль — наслаждением.

Круг друзей сменяется одиночеством.

Бедность — зажиточностью.

Полоса везения — полосой невезения.

Благородные поступки — низостью.


Качается маятник,

И мало сказать, что всё изменяется,

Но всё именно замещается противоположностью.

Таков закон жизни, непреложный как день и ночь.

Достаточно проследить всё, что угодно подольше

И увидишь, что удачи сменяются неудачами

и т. д.


Вселенная и часть её — жизнь и судьба человека –

Подобны множеству взаимосвязанных маятников,

И все они раскачиваются между адом и раем,

Между плюсом и минусом.

Между глупостью и разумностью

и т. д.


невозможно остановить эти маятники,

ибо колебательность присуща природе вещей.

Невозможно остановить эти маятники,

Но можно вырвать точку подвеса.


ПРИПЕВ

Если лицо разглаживается и розовеет от похвалы,

Оно будет жалким при унижении.


Если спина распрямляется от восхищённых взоров,

Она согнётся от насмешек.


Если глаза блестят при знаках уважения,

Они померкнут в несчастности от грубого окрика.


Если ищешь признания,

Омертвеешь от поношений.


Тот, кто связывает счастье с мечтой «быть лучше, чем они» -

Лишь увеличивает свою уязвимость,

Когда оказывается, что он хуже.


Человек познаётся по тому,

С чем он связывает своё счастье.

С чем связываешь счастье ты?


Тот, кто связывает своё счастье

С мечтой «быть лучше, чем они»

Тот тешится мечтой заведомо несбыточной:

Ибо мир, и в том числе жизнь каждого человека

Это гигантская система взаимосвязанных маятников.

Ситуации признания, расставленные на жизненном пути,

Чередуются с ситуациями унижения.

Ситуации восхищения, преклонения и упадания ниц

Чередуются с ситуациями обнагления и глумления.


Маятник достоинства, значительности и оценки

Колеблется всю жизнь

От крайней точки оваций и преклонения

До крайней точки презрительного пренебрежения.


Закон вибрации неодолим и неумолим.

Поэтому тот, кто связывает мечту о счастье с признанием,

Будет то счастлив, то несчастлив,

Но никогда не будет уверенно счастлив надолго.


Тот, кто связывает мечту о счастье с «быть одобряемым»,

Или даже не мечту о счастье, а просто мирится

Со своей чувствительностью к одобрению или к унижению,

Перейти на страницу:

Похожие книги

Горний путь
Горний путь

По воле судьбы «Горний путь» привлек к себе гораздо меньше внимания, чем многострадальная «Гроздь». Среди тех, кто откликнулся на выход книги, была ученица Николая Гумилева Вера Лурье и Юлий Айхенвальд, посвятивший рецензию сразу двум сиринским сборникам (из которых предпочтение отдал «Горнему пути»). И Лурье, и Айхенвальд оказались более милосердными к начинающему поэту, нежели предыдущие рецензенты. Отмечая недостатки поэтической манеры В. Сирина, они выражали уверенность в его дальнейшем развитии и творческом росте: «Стихи Сирина не столько дают уже, сколько обещают. Теперь они как-то обросли словами — подчас лишними и тяжелыми словами; но как скульптор только и делает, что в глыбе мрамора отсекает лишнее, так этот же процесс обязателен и для ваятеля слов. Думается, что такая дорога предстоит и Сирину и что, работая над собой, он достигнет ценных творческих результатов и над его поэтическими длиннотами верх возьмет уже и ныне доступный ему поэтический лаконизм, желанная художническая скупость» (Айхенвальд Ю. // Руль. 1923. 28 января. С. 13).Н. Мельников. «Классик без ретуши».

Владимир Владимирович Набоков , Владимир Набоков

Поэзия / Поэзия / Стихи и поэзия