Унесенные блогосферой

Выходя с кафедры, я встретил ту, ради которой пришел: Миллер выплыла из лифта в величественном плаще своих черных волос, в темно-красном строгом платье вечной победительницы и направилась прямо в мою сторону.

– Здравствуйте, Ада Львовна…

Она повернула голову, как будто только что обнаружила мое присутствие, хотя коридор был почти пуст, и не заметить меня было сложно. Взгляд ее был зелен, спокоен, но смотрела она сквозь, как будто не узнавала.

– Вы не видели заведующую? – спросила она, не удостоив меня приветствием.

Ее губы были немного поджаты: она была обижена.

– Ада Львовна, я хотел бы извиниться… за Вику… Не знаю, почему она… – начал было я, но она посмотрела так непонимающе-холодно, что я запнулся. – Я хотел только поблагодарить лично вас… Что бы ни говорила Вика, лично я вам очень благодарен… – забормотал я, но она вдруг весело и звонко рассмеялась, не дав мне договорить.

– О чем вы говорите? – она просияла улыбкой, и я почувствовал, что лечу вниз с обрыва и разбиваюсь об эти надменные смеющиеся ярко-красные губы.

Она подняла брови недоуменно и как будто с досадой на какое-то назойливое, мельтешащее возле лица насекомое.

– Вы ведь племянник нашей Виктории Берсеньевой? Кажется, Петя? Что вы хотели?

– Саша, – зачем-то поправил я.

– Да, Кирилл, привет! – вдруг крикнула она, и я подумал, что совсем схожу с ума, но в этот момент увидел, что Миллер обращалась не ко мне, а к появившемуся в коридоре Сандалетину.

– Здравствуйте, Ада Львовна! – весело бросил Сандалетин. – Все хлопочу по премии. Оказывается, мало заслужить, так сказать, глаголом прожечь, надо еще и бумажек кучу собрать.

Видимо он повторял это каждому встречному-поперечному.

– Кому же как не вам, – растянула губы Миллер и, взглянув на меня, ухнула на манер совы. – Да! Кому как не ему?

Я пробормотал какие-то слова прощания или мне только показалось, что я что-то сказал, развернулся и пошел к лифту, однако она окликнула меня:

– Думаю, что объяснение всему – садизм, – нежно проговорили красные губы, когда я обернулся. – Обратите внимание, мой дорогой, «девочки Миллер» оживают только тогда, когда появляюсь я. Тогда возникают муки, общение и удовольствие от жизни!..

Она развернулась на каблуках и драматично исчезла за дверью кафедры, оставив висеть перед моим носом свое последнее, наверное, казавшееся ей очень эффектным, слово и тяжелый дорогой лукавый запах своих духов.

Глава 24 Казалось… показалось

«Мы говорим с тобой на разных языках,

как всегда, но вещи, о которых мы говорим,

от этого не меняются».

(М.А. Булгаков, «Мастер и Маргарита») 

Нет ничего скучнее разговора с хорошим юристом. Ты ему слово – он тебе статью. Хороший юрист всегда согласен с тобой, если ты стоишь на его точке зрения.

В коридоре нашей квартиры встали на постой идеально вычищенные ботинки с носами олимпийских каноэ, и я сразу понял, что в гостях у нас юридический представитель театральной богемы господин Орлов.

Это было довольно странно, так как судебное заседание назначено только через пару недель, а каких-то срочных вопросов дело об оскорблении известным критиком известного режиссера не вызывало.

– У нас в деле новый поворот, – услышал я уверенный голос Орлова. Видимо, он вошел прямо передо мной.

Я бы, само собой, напрягся после такого заявления, но Виктория, похоже, испугалась заявления юриста примерно так же, как еж боится укусов змей. Ответила она спокойно и даже ласково:

– Что случилось?

Как выяснилось, это был очень правильный вопрос. Именно случилось. То есть, как следует из формы слова, что-то произошло помимо воли участников. Русский язык вообще очень лоялен в этом смысле к человеку. Человек, говорящий по-русски, обычно мало в чем виноват: он как будто не столько субъект собственной жизни, сколько жертва обстоятельств и игры мироздания.

Итак, случилось следующее. На торжественном вечере в местном союзе театральных деятелей оскорбленный режиссер Новоселов назвал критика Вилкина «крысой пера», противопоставив таким образом всем приличным критикам и журналистам, которых принято звать «акулами пера». Кстати, само по себе название «акула пера» тоже удивительно. С моей точки зрения, акула никак не может претендовать на роль животного, сравнение с которым будет считаться лестным. Но как есть так есть: акула пера – это хорошо, а крыса пера – плохо.

– Ну что ж, это плохая новость, – вздохнула Вика.

– А вы можете написать в экспертизе, что это как бы не совсем оскорбление? – вкрадчиво поинтересовался Орлов и тут же пояснил свое предложение, расписав приблизительно то же, что я только что подумал о крысах и акулах, добавляя где надо и не надо словосочетание «в метафорическом смысле».

– В метафорическом смысле это ведь даже и неплохо. Крыса – она ведь умная. И очень быстрая. Давайте напишем, что Новоселов имел в виду, что крыса пера – это в хорошем смысле. В метафорическом, – ласково настаивал Орлов.