Унесенные ветром. Том 2

Пригнув голову, с бешено колотящимся сердцем, Скарлетт бежала по смутно различимой улице, хватая ртом мокрый ночной воздух и едва успевая уклониться от раскидистых веток. Где-то там… где-то в этой стороне, сводящей с ума своим безмолвием и сыростью, должно находиться укрытие! Тяжело дыша, она мчалась по длинному подъему, путаясь в холодных намокших юбках и задыхаясь от бега и тугой шнуровки корсета, врезающейся в тело.

Наконец вдали мелькнул огонь, за ним второй, третий; они горели слабо и то вспыхивали, то гасли, но тем не менее казались реальными. В преследовавших ее кошмарах не было никаких огней – один только серый туман. Все помыслы Скарлетт сосредоточились на этих огнях. Огни означали спасение, людей, реальность. Она перешла на шаг и, сжав кулаки, приказала себе не паниковать, осознав, что видит вереницу газовых фонарей, которые сигнализируют ее мозгу, что перед ней Персиковая улица, расположенная в городе Атланте, а не серый мир с его призрачными видениями.

Скарлетт опустилась на придорожный камень, чтобы успокоить расшалившиеся нервы и взять себя в руки.

«Я помчалась… помчалась как сумасшедшая! – подумала она, понемногу приходя в себя. – Но куда меня понесло?»

Переведя дух и оглядывая Персиковую улицу, Скарлетт сказала себе, держась рукой за бок, что ноги несли ее туда, где собственный дом. Вот и он – стоит на вершине холма! Ей показалось, что в доме ярко горят все окна, бросая вызов ночной мгле и туману. Дом! Он стоял и будет стоять. Она устремила взгляд, исполненный благодарности, на темнеющие очертания дома и почувствовала, как спокойствие возвращается к ней.

Дом! Дом! Вот куда она стремилась попасть. Вот куда она бежала сломя голову. Домой – к Ретту!

Поняв это, Скарлетт почувствовала, что с нее спадают путы, а с ними пропал и страх, который преследовал ее в снах с той самой ночи, когда она, спотыкаясь, брела в «Тару», где обнаружила, что наступило светопреставление. В конце своего пути она поняла, что нет никакой уверенности в завтрашнем дне, ей не на кого больше опереться, жизнь лишена смысла, нежность и любовь исчезли, и невозможно ничего понять – пропало все, воплощенное в образе Эллен, что служило для нее оплотом в пору детства. И хотя с тех пор она добилась материального благополучия, в своих снах оставалась все той же маленькой перепуганной девочкой, стремящейся отыскать потерянную веру в жизнь в этом потерянном мире.

Теперь она поняла, где находится та спасительная гавань, которую она искала в этих снах; то теплое и уютное место, которое всегда было сокрыто от нее в тумане. Оно никак не связано с Эшли! Тепла в этом человеке не больше, чем в блуждающих огнях на болоте, надежности – не больше, чем в зыбучих песках. Ее спасение – это Ретт. Его сильные руки придавали уверенность; на его широкую грудь всегда можно было склонить усталую голову; только он один своими язвительными шутками помогал ей видеть все как есть, отчетливо все понимать, потому что он, как и она, умел видеть голую правду, свободную от непрактичных понятий чести, жертвенности или веры в высокое предназначение человеческой натуры. Он любил ее! Почему она не понимала этого, несмотря на все его насмешливые заверения в обратном? Мелани сумела это понять и, испуская дух, напутствовала: «Будь добра с ним».

«О, – подумала Скарлетт, – не один Эшли слеп до глупости. Как я не разглядела».

Многие годы с любовью Ретта она чувствовала себя как за каменной стеной, принимая ее на веру, как принимала на веру любовь Мелани, воображая, что черпает силы только в самой себе. И если этим вечером она осознала, что Мелани всегда была рядом с ней в тяжелых боях за существование, то теперь ей стало совершенно ясно, что, оставаясь в тени и понимая ее, как никто другой, Ретт, готовый в любую минуту прийти на помощь, всегда питал к ней самые нежные чувства. Ретт на благотворительном базаре, увидевший нетерпение в ее глазах и ведущий в виргинской кадрили; Ретт, помогающий ей избавиться от оков траура; Ретт, выводящий ее из объятой огнем Атланты в ту ночь, когда город пал; Ретт, одалживающий ей деньги, чтобы она могла открыть свое дело; Ретт, который утешал ее, когда она просыпалась по ночам, плача от испуга… господи, да ни один мужчина не сделал бы столько, если бы без памяти не любил женщину!

С деревьев на нее сочилась влага, но Скарлетт ничего не замечала. Не замечала она и пелену, продолжавшую висеть перед ее глазами. Вспоминая Ретта, его смуглое лицо, белозубую улыбку и темные настороженные глаза, она трепетала.

«Я люблю его, – шептали ее губы, и, как всегда, она восприняла это откровение без особого удивления, с непосредственностью ребенка, принимающего подарок. – Я не знаю, давно ли я люблю его, но это так. И не будь Эшли, я все поняла бы значительно раньше. Я не могла понимать, что творится вокруг, потому что Эшли преграждал мне путь».