Унесённые «Призраком»

– Хорошо, – согласился мистер Айвор. – А это не опасно? Все же сезон ураганов в самом разгаре.

– Не беспокойтесь, мы просто еще раз пройдем вдоль южного побережья, обогнем западные острова и вернемся в Сент-Джордж. Далеко в океан выходить не будем и, если случится шторм, переждем его в тихой бухте, – заверил капитан. – Зато Мэри сможет увидеть Бермуды во всей красе. Обещаю, что привезу ее обратно живой, невредимой и в прекрасном настроении.

Таким образом, на рассвете девятнадцатого июля Мэри тепло попрощалась с отцом и в компании пожилой темнокожей служанки по имени Рамла отправилась на пристань. Наблюдая со шканцев за тем, как женщины поднимаются на борт корабля, Роберт испытал странное чувство – точнее, предчувствие того, что это плавание многое изменит, и не только в жизни его сестры. Ощущение было пугающим: казалось, одно неверное слово или движение – и весь мир полетит в бездну.

– Доктор Мин, – обратился он к корабельному хирургу, – стоит ли нам ждать бури? Южный ветер слаб, но что если он переменится?

– Бурю не надо ждать, кэптэн, – загадочно улыбнулся тот, – но к ней всегда нужно быть готовым.

– Прекрасно, – хмыкнул Роберт. И, повернувшись к боцману, скомандовал: – Всех наверх по местам! Правый якорь поднять! Выходим из гавани на юго-восток!

– Слушаюсь, сэр!

Захлопали на ветру развернутые паруса. Мэри отправила служанку в каюту, а сама остановилась возле трапа и окинула взглядом оставшийся за бортом город – так, словно хотела запомнить каждый изгиб берега, каждую улицу, каждый дом. Как будто прощалась со старым другом. На этот раз – навсегда…

Вскоре «Призрак» покинул гавань Сент-Джорджа, вышел в океан через пролив Таун Кат и направился к острову Сент-Дэвид. В первый день Мэри почти не выбиралась из каюты: с непривычки морская болезнь вновь дала о себе знать. Но уже после первой ночи ей стало значительно легче – в отличие от Рамлы, которая мучилась тошнотой и все причитала, что не может достойно служить своей госпоже. Пришлось попросить для нее маковой настойки, от которой бедная женщина почти все время спала.

Мэри же, к великой радости старших офицеров и особенно штурмана, появлялась в салоне каждый завтрак, обед и ужин, неизменно становясь центром внимания. Но капитан, наблюдавший за ней, видел, что внутреннее состояние девушки не меняется ни от изысканных комплиментов, ни от веселых шуток. Она постоянно была напряжена, и в ее взгляде решимость то и дело сменялась обреченностью.

– Послушай, О’Нил, – не выдержал Роберт, заметив, что Эйдан не сводит с Мэри влюбленных глаз, – быть может, это твой шанс. Как ее старший брат и твой друг, я позволяю тебе ухаживать за девушкой, потому что уверен: если ты завоюешь ее сердце, вы станете прекрасной парой и сделаете друг друга счастливыми.

Лицо штурмана озарилось надеждой… которая тут же погасла.

– Нет, Роберт, – вздохнул он, – я не посмею. Я люблю Мэри-Энн больше всего на свете, поэтому не стану портить ей жизнь. Я мог бы завоевать ее сердце, но оно будет разбито вдребезги, когда ваш отец отвергнет мое предложение и не позволит дочери выйти за безродного ирландца. Он прав: такая девушка заслуживает большего.

– Какие глупости! – с досадой воскликнул Роберт, но О’Нил упрямо покачал головой. В этот момент капитану показалось, что небо над их головами стало темнее.

– Ветер поднимается, сэр! – доложил Хастли.

Мэри ожидала, что в одиночестве ей станет легче: не нужно будет прикладывать усилия и притворяться, чтобы окружающие не замечали, как ей больно. Но легче не стало. Напротив, мысли крутились в голове, подобно темным водоворотам, не останавливаясь ни днем, ни ночью. Нечего было ждать, не на что больше надеяться. Теперь она не сомневалась в том, что между Кэтрин и Стейном существуют отнюдь не дружеские отношения. Сколько можно себя обманывать? Да, сперва подруге нравился Роберт, но, убедившись, что капитан для нее недосягаем, Кейт увлеклась не менее интересным мужчиной – несмотря на то, что прекрасно знала о чувствах Мэри к доктору Норвуду. А Стейн раз за разом давал понять, что Мэри глупа, ни на что не способна и не достойна его внимания. Она же, наивная дурочка, продолжала убеждать себя, что ей показалось, померещилось, что у нее есть шанс…

Нет и не будет. Все кончено. Возможно, потерю любимого человека она бы пережила, но разом лишиться и любви, и дружбы, и надежды, и веры в собственные силы – это уже слишком. У нее не осталось ничего, даже слез, которые могли унести с собой хоть немного горестей. Только отчаяние, бескрайнее, как простиравшийся вокруг океан.