Уничтожить

– А значит, это обернется, на мой взгляд, – продолжал Ситбон-Нозьер, – тактическим союзом между людьми, у которых есть желание спровоцировать хаос и имеются технические навыки для его достижения, с одной стороны, и теми, кому это выгодно и кто может профинансировать оперативное исполнение. Кроме того, теперь гораздо проще нарушить функционирование системы. Например, транспортировщикам скоро наверняка будет не нужна судовая команда, разве что для захода в порт. При угрозе столкновения экипаж все равно ничего не может сделать, инерция судов слишком велика; спутниковая система наведения более эффективна и куда более экономична, а если используешь такую систему, появляется и возможность ее взломать.

Он замолчал, и они какое-то время поразмышляли над этой перспективой. Мартен-Рено, погруженный в мучительное созерцание футуристического пейзажа из стекла и металла, открывавшегося из панорамного окна, подумал, что его подчиненный прав: средства нападения развиваются гораздо быстрее, чем средства защиты; обеспечить порядок и безопасность в мире станет еще труднее.

К тому моменту, как Поль в семь утра вошел в свой кабинет, Брюно уже успел созвониться с министром внутренних дел, премьер-министром и президентом; они в свою очередь поговорили с зарубежными коллегами. Если коротко, то все склонялись к идее международной траурной церемонии вблизи от места затопления.

– Хорошо хоть, что это в открытом море, обойдемся без их блядских свечек… – с досадой проговорил Брюно; это замечание удивило Поля, которого во времена исламистских терактов тоже воротило от капающих свечей, воздушных шариков, стихов и прочих “Вы не добьетесь от меня ненависти”[48] и т. д. Он считал, что ненавидеть джихадистов вполне законно, равно как и желать, чтобы их поубивали в большом количестве, и, если понадобится, внести свой вклад, короче, жажда мести казалась ему адекватной реакцией. Тогда он еще не знал Брюно, впрочем, Брюно и не был в то время в правительстве, да и впоследствии им не представилось случая поговорить об этом, так что он понятия не имел, что тот тоже терпеть не может эту показушную прекраснодушную хрень.

– В общем, – продолжал Брюно, – они склоняются к тому, чтобы бросить в воду розы, огромные венки из роз, прицепив их к спасательным кругам, это можно сделать с вертолета, президентские службы уже подготовили смету. Туда съедутся главы государств, они рассчитывают человек на сто пятьдесят, ну хотя бы на сотню; соберется вся тяжелая артиллерия: США, Китай, Индия, Россия, плюс папа, само собой, папа счастлив, перезвонил через пять минут, но чтобы разместить всю эту толпу, потребуется авианосец, только авианосец может обеспечить в открытом море достаточно большую плоскую площадку, чтобы телевизионщики получили нужную картинку. И оказывается, что Франция – единственная страна, способная быстро отправить туда авианосец, у нас стоит один на рейде в Тулоне, “Жак Ширак”, и он уже завтра готов быть на месте. Короче, президент повысит свой международный авторитет, и всего-то за неделю до того, как ему придется покинуть свой пост, это правда отличный ход, Солен Синьяль приедет к десяти, я с ней созвонился, она в полном восторге, это в самом деле мощный информационный удар на мировом уровне.

Когда они бросят в воду розы, на платформу авианосца выйдут певцы, их они тоже привезут целую толпу, опять же сотню, по числу государственных деятелей, всех жанров вперемешку: рэп, классика, хард-рок, международное варьете, что касается музыки, они подумывают об оде “К радости”, ну а что, сойдет, Alle Menschen werden Brüder, короче, мы в моменте. Как видишь, они горы свернули с шести утра.

– А что избирательная кампания?

– Ну… – Брюно насмешливо улыбнулся. – Единственное, что я пока понял, сейчас неприлично поднимать эту тему. В общем, Солен не стала распространяться по телефону, сказала: “Главное, молчи, никаких интервью, никаких заявлений, молчи, скоро буду”.

Она действительно появилась через несколько минут, гораздо раньше, чем собиралась, совершенно издерганная, Поль впервые видел ее без ассистента. Однако он тоже пришел сразу после нее, он-то как раз был в порядке, только слегка ослабил узел галстука. В двадцать пять лет легче очухаться, чем в пятьдесят, это понятно. Не пора ли Солен Синьяль передать ему эстафету? – мельком подумал он. Только что она будет делать? Засядет за мемуары, она же знает столько секретов. Нет, ни за что, серьезные пиарщицы никогда на такое не пойдут, они, равно как и пресс-атташе, привыкли держать язык за зубами, этот пост обычно занимают женщины именно потому, что умеют хранить секреты.