Уник – музыкальная урна

Начало светать. Я провалился в сон. Входная дверь хлопнула. Отец.

– Прости, я тебя разбудил.

Отец старался как можно аккуратнее войти, не вышло. Просто я только начал засыпать.

– Я не спал, пап, – округлив глаза, признался я.

– А? Это плохо.

Папа отвел взгляд.

– Что? Пап, где мама?

– Она отправила меня к тебе. Переживает, как ты один.

– Прекрасно, – устало ответил я.

– Не верю, не старайся. Мне жаль тебя, сын. Жаль. Несчастный мой мальчик.

– Пап, я счастлив. Счастлив, как никогда. Именно сегодня. Я понял, чего хочу от жизни. Я – музыкант, папа. Я докажу, что это не проблема.

– Бедняга, заблудший. Думаешь, никто тебя не понимает? Мне тяжело признаваться, но во всем моя вина. Даже не моя, а деда, моего отца. Отец был помешен на музыке. Я видел, как папа погубил свою жизнь и подставил под удар нашу. Он так же, как и ты, стремился к сцене, пел, играл вечерами дома. Он сочинял музыку. Непризнанный мусорный артист.

– Что с ним стало? – со страхом спросил я, зная, что ответ буден неутешительным.

– Его утилизировали. Люди устранили сбой. Отец поставил на кон все. Он устроился на работу в столичный концертный зал и не удержался от соблазна. В одно из выступлений группы его любимой группы «Король и Паж», он выскочил на сцену и разразился соло. Люди долго обсуждали этот нонсенс. Ну и скандал он учинил! Мама не знала, куда деть глаза очень долго, пока мы не переехали в другой город. По знакомству, конечно. Ему каждый день говорили, что он – мусорщик. Он кивал, но, наверное, не мог по-другому. Я обожал его, и он любил меня. Он пел мне. Мне даже нравилось. Я повторял за ним. Верил, что мой папа необыкновенный. В последний наш день мама устроила такой разбор полетов. Из-за песенок папы, из-за дурного влияния на меня. Она говорила о позоре на многие поколения. Помню эти слова: «Говор, поющий человек – это норма, поющая урна – заводской брак. Урна для мусора, а не для музыки. И в итоге мусором стал сам отец. Он рискнул.

Как нам было туго. Мама вырастила меня и сдалась в утилизацию. Она бы сделала это раньше, но не могла предать единственного сына. Она так и не оправилась от папиного предательства. Его родители винили маму во всем. Дескать, у него крыша съехала из-за любви к ней, а она ничего не предприняла, чтобы предотвратить крах.

– Пап, я не знал… Но это многое объясняет.

– Я и представить не мог, что история повторится. Увы, прости, сын. Я не говорил этого раньше. Я надеялся, ты сильнее, здравого смысла тебе хватит, чтобы побороть эту аномалию. Ты же еще и мамин сын. Ты сможешь. Борись, сын, – отец вцепился в мои бока и легонько потряс. Его губы дрожали. Глаза были влажные. Он искренне страдал.

– Пап, ты убиваешь меня. Я только поверил в себя.

– Я тоже верю. Не подведи, сын. Я люблю тебя. Ну, ты знаешь.

Отец всхлипнул, выправил губы, задрал гордо нос и пошел к выходу.

– Вижу у тебя все отлично. Так маме и скажу. Поеду, встречу.

Я был впечатлен откровениями отца. Теперь все встало на свои места. Грустно, но правдиво. Такое уже было. Люди боятся странностей. Их порядок, их план, в который поющая урна не входит.

Тут в меня прокралось сомнение. Моя уверенность в безоговорочном триумфе пошатнулась. Да, у медали две стороны. Об этом я не хотел думать. Я был готов завтра же лететь навстречу славе без оглядки. Рассказ отца подорвал мою уверенность. Вот и перепутье. Я на развилке судьбы, как мой дед когда-то. Направо пойдешь, богатым будешь, налево – женатым, прямо – смерть сыщешь. Время идет, мне придется сделать шаг вперед. Только я теперь уже и не знаю, в какую сторону мне шагать. Может сразу прямо, чтобы не мучиться? А слева стоят мама, Картинка, отец мечтают окутать меня счастьем, в котором я счастлив никогда не буду. Отец. Его разбитое детство. Если шагну не туда, выдержит ли он второго предательства? Если все же разгонюсь навстречу своей мечте, если решусь на отчаянный вираж вправо к славе и признанию, и если разобьюсь о стену человеческого безразличия, я сделаю несчастными моих троих близких. Я со всей силы оттолкнулся передними колесами и повалился на спину. Крышка отлетела. В голове помутилось. Вошли мои родители.

– Что такое? Уник, что с тобой? Тебе плохо? – подбежала мама, увидев лежащего на полу сына. – Поднимай же, Бум.

– Я сам мама, – заупрямился я и совместными усилиями встал на колеса.

– Все же было нормально, сын, – присоединился к опасениям папа.

– Все и так нормально, – уверял я родителей.

– Давай-ка, я лучше сегодня за тебя отработаю, – продолжила мама. – Посиди дома с отцом, отдохни.

– О, нет, – запротестовал я, – Это моя работа, мое дежурство, я сам.

Папа виновато смотрел на меня.

– А как ты себя чувствуешь?

– Уже нормально. На работе вообще все пройдет.

– Да, Картинка приведет тебя в чувства, – добавила мама.

Я положительно закивал. Это отвлечет меня.

Колеса протереть. Пробки с собой. Готов к труду и обороне. Вроде.

– Я правду в норме, поеду.

– Я провожу тебя, – рванул папа за мной.

– Пап…– отсек я.

– Ладно, сам так сам.

Папа подмигнул мне глазом и улыбнулся. Поддержка. Мол: «Будь умницей».