Уник – музыкальная урна

– Под контролем. Знаешь, что написали в газете, звездочка ты моя? Они написали, что мир людей давно уже их не удивляет. Людское сумасшествие – это непоправимая реальность, но когда сходит с ума техника или мусорка – это называется заводский брак, дефект. Вещи, созданные человеком для блага человека не должны представлять угрозу тому же человеку. Контроль и только контроль – вот гарантия чистого и здорового будущего. Они боятся, что мы выйдем из-под контроля.

– И что? Пусть себе боятся. Люди много чего боятся.

– У них не было повода, боятся нас. А теперь они насторожились. Как это отразится на наших жизнях, ты не подумал? Ты не о чем не думаешь кроме своей идиотской музыки. Куда нам тебя спрятать? Ты неконтролируемый. Запереть дома? – всплеснула руками-веревками мама. Она опять была в отчаянии.

– Поли, это не выход. Мы не сможем вечно его прятать. Он должен адаптироваться к жизни. Он просто отстает в развитии, – вступился папа за меня.

– Будет очень непросто, – выдавила с трудом мама и всхлипнула.

– А кто сказал, что мы живем в простом мире?

Папа обнял маму. Я присоединился к ним, чтобы хоть как-то исправить положение. Мама смягчилась и обняла меня, улыбнулась сквозь слезы.

– Мальчик мой, надеюсь, ты понимаешь, что я тебя очень сильно люблю.

– Я знаю это, мам. Прости.

– Мой уникальный мальчик, продолжала обнимать меня мама. А папа утер ей слезы.

– Ну, перестань, ржавчина вылезет. Состаришься быстрее.

Мама с укором посмотрела на папу. Он тут же исправился.

– Но я тебя все равно буду любить. Даже ржавую и объемную. Вместе навсегда.

Папа улыбнулся маме, и ее слезы улетучились. Она ласково посмотрела на папу, затем на меня.

– Мальчики, я просто устала. Я самая счастливая урна на свете. У меня есть все, о чем можно мечтать: прекрасный муж, уникальный сын, собственное жилье, любимая работа. Люди, слава Богу, любят мусорить. Пусть все так и будет.

– Видишь, вот оно – счастье, – обратил мое внимание папа.

Я промолчал. Может, я до этого дорасту.

В школе дела шли еще хуже. Я пытался слушать господина Мо, но не мог себя заставить. Знал, что мне это необходимо, но мысли мои постоянно улетали куда-то. Учитель спрашивал меня каждый урок, а я молчал или молол ерунду.

– У-ник – ши-зик, – кричали хором одноклассники на школьном дворе. – Особо одаренный. Под крышкой воет ветер. В песенки влюбленный.

– Сами вы ударенные, – обиженно отвечал я и прятался от всех под лестницу крыльца.

Однажды я подслушал беседу одноклассниц.

– Может, мы зря его обижаем? – послышалось от Лии.

– Тебе его жалко?

– Ну, может, он и вправду одаренный. Просто мы не понимаем.

– Да уж, одаренный. В делах дурацких.

– Он слышит музыку.

– Вот видишь – это ненормально. Он – идиот.

– Нет, он – бедняжка. Ему не повезло.

Девочки зашли в школу, а я остался под лестницей. Очень неприятно слышать о себе гадости. Я закрыл глаза, чтобы не заплакать. Лучше злиться, чем плакать. Я буду злиться. Я не хочу больше стараться соответствовать классу. Если я другой, значит пусть получают другого.

С тех пор я изменился. Я начал высказывать свое мнение. Я стал спорить с учителями, одноклассниками, отстаивать свою точку зрения. Сказать, что не возникло проблем, не могу. Проблемы возникли. Меня трижды хотели исключить. Родители правдами и неправдами уговаривали учителя Мо дать шанс. Снова и снова. Только благодаря дару убеждения мамы учитель находил в себе силы не сделать этот отчаянный шаг. Я ходил по лезвию ножа.

По ночам, когда мама с папой дежурили, я робко отстукивал мелодию барабанщика. Я настраивал себя, как ударную установку, понял, что мои бока дают низкий глухой звук ближе к бокам и звонче к переду. Звук зависит от силы удара и от постановки пальцев. Их можно убирать после удара сразу, а можно задерживать и ерзать ими на месте. Также я начал чаще использовать крышку. Крышка дает звонкий, яркий звук. Звук-праздник. Еще очень неплохо получается губами. Толкая воздух из себя, определенно ставя губы и кривя рот, я добиваюсь нужных звуков. В совокупности, издаваемые мной звуки и шумы, дают музыку. Мою музыку. Мой ритм.

Я люблю бывать один. Редко я остаюсь наедине с собой. Но именно тогда я по-настоящему счастлив. Как идиот. Мне нравится результат моих тренировок. Но только мне. В моем мире у меня нет соратников, нет ценителей, нет друзей. Это мое наказание, моя аномалия, моя жизнь. Как же я люблю одиночество!

Четыре года спустя.

– Ты сегодня выходишь вместо меня с мамой на работу. Я попросился в другой район. Не подведи меня. На этот раз, лады?

– В другой район. В новый квартал на окраине, – бубнила мама.

– Да, конечно, – тихо сказал я, глядя куда-то в правый верхний угол комнаты.

– Что значит «Да, конечно»? Вкладывай смысл в свои слова. Папа идет на риск ради тебя. Он идет неизвестно куда. Кто знает, что его там ожидает, – нервно продолжала мама.

– Я же сказал. Я все понимаю, не подведу, – отчеканил я ответ им обоим.