Мы возвращаемся тем же путём, что пришли. Очень скоро находим выход. Уже близится вечер, когда мы вливаемся в поток из тысяч людей и, опустив головы, минуем охранный пункт. Нам не говорят ни слова.
Благополучно выбравшись с территории гигантского завода, мы испытали большое облегчение, хотя настроение было подпорчено. Нет, нам не попались дети-рабочие со сбитыми в кровь руками, которые со слезами глядели на нас из окон. Речь о множестве вещей, которые наверняка встревожили бы Управление по охране труда США: отсутствие защиты у рабочих-строителей, утечки химикатов, которые никто не ликвидирует, обветшавшие, ржавые здания и так далее, – однако, скорее всего, и на американских заводах тоже хватает подобных вещей, которые разъярили бы Управление по охране труда. Наверно, представители Apple правы, когда утверждают, что эти предприятия приятнее, чем другие. И Foxconn не вписывался в наше привычное представление о каторжных условиях труда. Однако там распространены недопустимые вещи другого рода. Какой бы ни была истинная причина: то ли правила, запрещающие разговоры в цехах, то ли печальная репутация из-за множества трагедий, то ли общее чувство отвращения при виде самих условий существования, – но завод в Лунхуа оставляет тяжелый и даже гнетущий осадок. Кроме ресторанов и киберкафе (в том и в другом, надо заметить, рабочим приходится платить за проведённое внутри время), там нигде не было мест, созданных для человека, для его благополучия, или хоть каких-то организованных пространств для отдыха.
Что самое незабываемое в «городе Foxconn» – всё на его обширной территории продиктовано соображениями максимальной производительности и выгоды. Вам приходится либо работать, либо платить, либо просто шататься по серым улицам в перерывах между первым и вторым. Культ потребительства сжался до эффективного микрокосма. Есть, спать, работать, убивать время – всё на фудкорте имени Генри Форда. Оглядываясь назад, мне кажется, что те ребята, попавшиеся нам в доках, пытались организовать крохотное сопротивление.
Когда я пересматриваю фото, которые успел сделать, я не вижу на них ни единого улыбающегося лица. Неудивительно, что людям, находящимся в кабале длительной монотонной работы и сурового надзора, сложно проявлять какие-то радостные эмоции. Их тревога чувствуется почти физически: она исходит от самой окружающей среды. Как и говорил Сюй: «Людям тут не место».
С тех пор как поднялась волна самоубийств, Apple определенными общественными усилиями заставила своих поставщиков обеспечить более гуманные условия труда. Они начали проводить проверки полного цикла производства, делать доклады о соответствии и взялись за налаживание более благожелательной к рабочим политики, чтобы пресечь серьёзные нарушения. В 2012 году проверки Apple обнаружили 106 детей, работавших на китайских заводах; Apple разорвала контракт с одним из поставщиков – изготовителем компонентов и монтажных плат, у которого работало семьдесят четыре ребёнка в возрасте до шестнадцати лет, и заставила компанию оплатить все затраты, связанные с отправкой детей домой. Apple стала первой технологической компанией, которая присоединилась к Ассоциации справедливого труда (Fair Labor Association), объединившей предприятия, заинтересованные в соблюдении трудового законодательства по всему миру с целью обеспечения достойных условий труда. Самоубийств стало меньше, но они не прекратились. Рабочие по-прежнему очень много трудятся сверхурочно, однако детский труд заметно пошёл на убыль. Зарплаты остались как и были, а текучка кадров по-прежнему высокая.
Активисты China labor watch («Охрана труда в Китае») всё так же недовольны и заявляют, что все подвижки Apple были сделаны для работы на публику. «Apple присоединились к Ассоциации справедливого труда, которая сильно им помогла, – говорит Ли Ванг. – Она ослабила общественное давление, связанное с Foxconn. Ассоциация справедливого труда надавала множество обещаний и нам, и общественности, но, насколько нам известно, дальше слов дело не пошло. Они не сдержали ни единого обещания».