Универсариум

Мы колесили по сверкающим искусственными огнями улицам города, везя в салоне маленький ночной клуб. Девчонки не уставали пританцовывать на сиденьях и регулярно добавляли в себя топливо из стеклянных горлышек. Они высовывались в открытые окна и кричали что-то прохожим и проезжающим машинам: передавали приветы и посылали в задницу. Темная шатенка поднимала кофточку и вываливала в окно на всеобщее обозрение свою обнаженную грудь, сопровождая это протяжным завыванием. Наконец она полностью оголилась по пояс и высунулась в люк, угарно танцуя посреди салона. С улицы в ее адрес зашумели, засвистели, заорали ценители женских прелестей.

Сверну-ка я от греха на более тихую улочку.

Блондинка периодически угощала меня из своей бутылки. Я иногда отмахивался, потому что следил за дорогой. Наконец она отхлебнула, подняла колени, забралась ими на сиденье и потянулась лицом ко мне. Ее губы наползли на мои, и в рот, немного растекаясь по щекам, хлынула жара алкоголя.

Лена не стала возвращаться на свое место, а поудобнее расположилась на моих коленях, облокотившись спиной об дверцу. И попивала из бутылочки, правой рукой держась за мою шею.

Ее подружки одобрительными, но неразборчивыми возгласами поддержали ее талантливый маневр. Темная шатенка, воспользовавшись моментом, кое-как переставляя конечности, перелезла на переднее пассажирское сиденье – видимо, хотела быть поближе к ветровому стеклу, чтобы ее молоденькие сисечки созерцало как можно больше возможных зрителей. Светлая шатенка уселась посередине заднего сиденья и подтянула свою голову поближе к основной компании, чтобы не тусоваться там в одиночестве.

Лена вновь втянула в себя жидкость из бутылки и сделала мне переливание рот в рот. Но на сей раз почти всё потекло мимо, потому что, соприкоснувшись губами с моими, она принялась целовать меня взасос. И мне вдруг стало не 30, а 20: минус 10 лет от проникновения в рот озорного язычка пьяненькой молодушки, рассиживающей на моем паху. Я словно вернулся в прошлое. И мне это нравилось.

Почувствовав своей костлявой жопой, что я возбужден, Лена заерзала ею энергичнее.

Ах ты ж маленькая шалунья.

Я потянулся свободной рукой к ее животу, юркнул пальцем в пупочек, затем дернулся выше и помассировал небольшую грудь. Небольшую, но твердую, с металлическими сосочками. Блондинка одобрительно хрипела. Ее подружки восторженно галдели.

Лена сильнее крутанула задницей. И я, перешагнув пальцами через ее пупок, запустил руку за край белой юбочки. Нащупал трусики и скользнул под них.

Она немного раздвинула ножки, открывая мне проход для…

Вдруг в свете фар я увидел что-то!

Человека?!

И врезал по тормозам.

Свирепо заскрипели колеса.

Блондинка схватилась за мою шею крепче. Обе шатенки с криком резко дернулись вперед, роняя бутылки и обливаясь из них.

Впереди послышался глухой удар и почувствовался толчок.

Мы остановились.

Сука!

Я сбил человека.

Это очень и очень хреново! И возможно, совсем трагично для человека.

Девушки затихли. Огромными, инопланетянскими глазищами они смотрели на меня и друг на друга.

Подушки безопасности почему-то не сработали.

– Что это было? – вякнул кто-то.

Наконец я зашевелился:

– Давай, давай, вставай! Слезай с меня! – и сбросил с себя испуганную блондинку. Как бы тепло и приятно ни было в ее трусах, сейчас они меня не согреют.

Я выскочил из машины и осмотрелся.

Впереди, на асфальте, лежал мужчина. Босой!

В этот момент мне вспомнился не только профессор со своей необъяснимой странностью ходить без обуви, но и слова моих знакомых из дорожной полиции. Они как-то упоминали, что если со сбитого пешехода слетела обувь, то это стопроцентный труп.

Это очень и очень хреново. И для человека – превратившегося в труп. И для меня – не желающего попасть за решетку.

Дверь моей машины открылась, из нее показалась блондиночка, а следом повылезали шатенки. Все выглядели сильно встревоженными и, кажется, уже порядком отрезвевшими. Девушки оглядывали улочку, на редкость оказавшуюся действительно тихой и пустынной.

– Че случилось?

– Мы врезались во что-то?

– Охренеть! Это кто?!

– Он живой?

– Мы че, убили его?!

– Трындец!

– А мы-то при чем?

– Трындец! Че делать-то?!

– Да на хрен оно мне надо!

– Давайте свалим, девчонки!

– Он его убил, пускай и хоронит!

– Дура!

– Сама дура!

– Правильно она говорит, валить надо!

– Давайте! Скорее!

И они, синхронно передвигая ножками, застучали каблуками по дороге и смылись куда-то за угол. Сучки тупые.

Я подошел к неподвижно лежащему человеку. Это был мужчина лет шестидесяти, обросший неряшливой бородой, с засаленными лохматыми волосами, одетый в старый подранный пиджак, грязный шерстяной свитер и спортивные штаны с дырками на коленках. Его голые ступни были в грязи.

Вывод напрашивался один – это бомж. И обуви, вероятнее всего, у него не было и до того, как я его сбил. А значит, он труп не на сто процентов.