Университет

– Не знаю, заметили ли вы, доктор Эмерсон, – Джим глубоко вздохнул, – но в этом семестре у нас происходит очень много странных вещей. Я уже говорил, что являюсь редактором газеты, и поэтому мне приходится со всем этим сталкиваться. Изнасилования, беспорядки, самоубийства…

– Я это заметил, – прервал его Йен.

– И вам все это не кажется немного… странным?

– Нет, – ответил Эмерсон.

Это слово вырвалось у него еще до того, как он понял, что говорит. Йен собрался было рассказать пареньку все, все, что сказал и написал Стивенс, все, что думал он сам. Джим выглядел интеллигентным молодым человеком, достойным союзником, и, по правде говоря, Йен почувствовал некое облегчение, услышав некоторые из своих сомнений из уст другого человека, пришедшего к схожим с его собственными выводам совершенно независимо.

Но в самое последнее мгновение он закрылся и ушел в себя.

И солгал.

Йен пытался убедить себя, что сделал это ради студента, чтобы оградить его от того, в чем ему совершенно не нужно было участвовать.

Но он знал, что это неправда.

Очевидно, его слова застали Джима врасплох.

– А тот профессор говорил, что вы знаете, что здесь происходит…

– Я не представляю, с кем вы говорили, – продолжал лгать Йен. – И не знаю, кто этот человек.

Паркер взглянул на него, и Эмерсон вновь почувствовал себя ребенком, лгущим маме, – когда ложь и ее мотивы абсолютно прозрачны и видны всем окружающим.

А какие у него мотивы? Он ведь в самом себе не может разобраться. И не понимает, почему солгал этому мальчику. Репутация? Он что, пытается обезопасить себя на тот случай, если инстинкты его подведут? Он ведь никогда не был ханжой и никогда не уходил от прямого ответа. Так зачем начинать?

Нет, здесь что-то другое, гораздо глубже; что-то, что он не понимает и не может объяснить; что-то, с чем он не хочет сталкиваться. И Йен опять натянул на лицо безразличную улыбку.

– Мне очень жаль, – сказал он, – но через двадцать минут у меня начинается лекция, а мне еще надо подготовиться.

– Конечно. – Джим порылся в кармане и достал свою визитную карточку. – Если что-то случится – позвоните. Здесь телефон редакции, а на другой стороне я записал свой собственный.

Йен кивнул.

– И держите глаза и уши открытыми. Вас может удивить увиденное. Или услышанное.

– Обязательно.

– А можно мне зайти к вам еще раз? Скажем, через недельку? Может быть, тот дядька позвонит вам или появится лично…

– Я вам немедленно об этом сообщу. Спасибо, что зашли. – Йен махнул ему на прощанье и закрыл дверь.

Он придерживал ручку до тех пор, пока не убедился, что юноша ушел, и только потом выдохнул долго сдерживаемый воздух. Затем сел в кресло – его сердце колотилось как бешеное, руки дрожали, и он ощущал себя преступником, которого только что чуть не раскрыл въедливый детектив, воспользовавшийся ничего не значащей причиной, чтобы задать острые, глубокие вопросы.

Какие странные мысли приходят иногда в голову…

Или не странные?

Эмерсон прочитал достаточное количество хорроров, чтобы понять, что действует сейчас как человек, зараженный злом, как человек, еще чувствующий и рациональный, находящийся по эту сторону баррикад, но постепенно погружающийся в разрушающую его бездну, которая всегда в нем присутствовала.

Как Джек Торренс из «Сияния».

Правда, он не думает, что то, что происходило в «Сиянии», происходит и здесь. И сам он не ведет себя так неразумно и не похоже на себя.

Кроме того, жизнь – это не роман ужасов. И Университет Бреи, несмотря на все его странности, несмотря на то, что пишет о нем Стивенс в своей «диссертации», – это все-таки не Дом на холме, не Адский дом и не отель «Оверлук».

Но здесь действительно происходят странные вещи. И он не единственный, кто обратил на это внимание. В какой-то степени действительно похоже на то, что он – часть разворачивающегося кошмара, и хотя это его пугает, но в то же время и возбуждает. И теперь ему ясно, что, по-видимому, именно из-за этого он дал Джиму от ворот поворот. Он еще не готов ослабить вожжи и поделиться с кем-то своими ощущениями. Это все еще его ребенок, его теоретическая загадка, его интеллектуальная игрушка, и он не хочет, чтобы в нее играл кто-то еще.

Йен еще раз выглянул в окно и нахмурился. Пока он сидит здесь, в своей башне из слоновой кости, внизу царят беспорядки. И смерть.

Джек Торренс.

Правда, если дела пойдут хуже некуда, он всегда сможет связаться с Гиффордом Стивенсом. А если того не будет, то у него все еще есть рецепт изготовления бомбы.

И план зданий кампуса в ящике стола.

II

В редакции Фэйт появилась после шести.

На этот раз никаких экстренных новостей не было, и они смогли сдать газету точно в срок. Остальные редакторы уже разошлись по домам, аудиториям или местам работы, так что Джим с Хови были в редакции одни. Обветшалый стереоприемник в углу комнаты был настроен на единственную в округе Ориндж станцию, передающую музыку в стиле кантри.