Университетская роща

Крылов вдруг заметил, что какая-то группа вооруженных людей пробилась к зданию и пытается спасти обреченных. Вот уже кого-то вывели из огня… Еще…

Здесь же на площади студент-медик, сам раненый, оказывал помощь пострадавшим. Его защищали несколько студентов Технологического института.

Толпа теснила группу смельчаков. Те отстреливались и продолжали спасать людей.

Один человек, размахивающий револьвером и тоже что-то кричавший, вдруг захромал и начал отставать от группы.

Крылов узнал Федора и, не помня себя, заработал локтями, пробиваясь к нему.

Между тем пожар перекинулся на третий этаж кирпичного здания управления. Каменный театр Королева пылал, как свеча.

Спаси, Господи, люди своя…

На площади вновь появился губернатор Азанчевский-Азанчеев, заметно растерянный. Попытался кого-то остановить, прекратить кровавый разгул. Или – сделал вид, что пытается… Лично защитил от расправы одного избитого студента и велел солдатам погрузить юношу на полковую фуру, на которой начали увозить с площади раненых.

На открытой террасе губернаторского особняка стоял архиерей Макарий и смотрел на пожар. Его согбенная фигура в черном одеянии, руки, сжимавшие большой серебряный крест, хорошо были видны отовсюду. Он не послушал толпу, не стал служить молебен, велел закрыть в соборе все входы и выходы. Но и толпа не послушалась его, не разошлась и продолжала бесчинствовать у него на глазах. И с каждым часом владыка всё глубже погружался в омут греха, имя которому было невмешательство.

– Все можно! – орала толпа, оглядываясь на Макария. – Царь свободы разрешил…

Чудом Крылов продрался сквозь толпу мерзко суетившихся громил. Ему казалось, он пробирается прямо к театру, а очутился почему-то на другом углу, возле факультетских клиник.

Здесь он и столкнулся с Федором. Точнее, с людьми, которые уже свалили и пинали его сапогами.

Не отдавая себе отчета в том, что он делает, разумно ли поступает, Крылов ринулся в самую гущу и закрыл собой Федора, переставшего уже сопротивляться. Жестокий удар обрушился на него.

– Акинфий?!

Верзила в плисовой поддевке приостановил руку. Акинфий тоже узнал его.

– А, барин, – тяжело дыша проговорил он и во второй раз медленно занес дубинку…

Наверное, они оба, Крылов и Федор, погибли бы в эту ночь, если бы рядом не случился штабс-капитан Осепьянц, командир роты солдат, высланных губернатором на площадь. Этот армянин узнал Крылова; он приходил к нему в оранжерею проконсультироваться относительно того, как лучше в домашних условиях содержать рододендрон и фикусы. Осепьянц, грозя револьвером, отогнал громил. Помог Крылову подняться.

– Зачэм вы здесь?! Приказ был – в университете сидеть, – сердито выговорил он. – уходите немедленно.

Крылов ничего не ответил. Наклонился и начал поднимать с мостовой Федора.

Видя, что ему одному не справиться, Осепьянц подозвал молоденького солдата и приказал помочь оттащить с площади раненого.

Солдат, по всей видимости первогодок, сам перепуганный до смерти, подхватил Федора под мышки и поволок по тротуару. Шатаясь и едва не падая, Крылов двинулся следом.

Достигнув клиник, он дал знак солдату остановиться и толкнулся в дверь. Она была заперта.

Крылов забарабанил кулаками. Навалился плечом.

Никто не отозвался.

Запертая дверь медицинской клиники, куда стучатся люди, желая спастись… Это показалось Крылову чудовищным, даже после того, что он увидел и пережил в эти неполные сутки.

Они с солдатом снова поволокли Федора. Глухая стена представлялась бесконечной.

Возле проема в университетской ограде солдат запаленно остановился.

– Давайте сюда, – тоже задыхаясь, проговорил Крылов.

Они с трудом пропихнули Федора за ограду.

Сколько раз напоминал садовник Крылов ректору о том, что необходимо починить это место… Какое счастье, что его просьбу оставили втуне!

Солдат виновато посмотрел на него.

– Дальше уж ты сам, барин, – сказал он, и голос у него был, как и полагалось по его виду, совсем мальчишеский. – А нам дальше нельзя. Их благородие штабс-капитан искать будут.

– Да, да… Ступайте, братец, – отозвался Крылов и тяжело полез в проем. – Теперь уж я как-нибудь сам.

Он споткнулся, больно ударился обо что-то железное – и кулем свалился наземь, ломая кусты…

Сколько времени прошло в беспамятстве, он не знал. Минута? Час? Вечность?

Очнулся он оттого, что рядом кто-то застонал.

Крылов поднялся на четвереньках. Стал щупать в темноте руками. Федор… Живой…

Он встал. Огляделся. Темнота сгустилась, но силуэты деревьев разобрать можно. Деревья… Друзья… Он у себя дома. Это главное. А дорогу к своей роще он и без очков найдет. На ощупь. Ползком. Роща не выдаст их…

Откуда силы взялись – взвалил стонущего Федора на плечи и понес, прогибаясь до земли, едва переставляя трясущиеся от напряжения ноги, с тоской ощущая, как слабы его старые руки.

Нескончаемой, огромной и незнакомой казалась ему на этом пути любимая роща. За спиной на площади ворочалось большое и страшное существо, еще не до конца насытившееся кровью. Шум пожара уменьшился, но дыма стало больше, и он был сладко-горький, приторный до тошноты.