Университетский вопрос в России

Между прочим, я в начале своей преподавательской деятельности так увлекался этими проблемами и в лекциях, что посвящал специально методологическому «Введению» (в общем смысле совокупности проблем, указываемых автором), положим, не все лекции, но все-таки около трети времени. Но по мере преподавательского опыта я с каждым годом сокращал эту часть курса в пользу менее абстрактных, материальных (в отличие от формальных, методологических) проблем моей науки и все еще дальше иду в сокращении этой части курса, как я сам ни люблю эти именно проблемы; я предполагаю даже со временем низвести ее в общем курсе до возможно кратких, совсем уже не могущих быть выброшенными общих определений и пояснений, а объявить вместо этого специальный методологический курс для особенно образованных (в частности, в области философии, логики и научной методологии, но и в области материального содержания юридических наук) студентов с приглашением и «оставленных при университете», буде кто из них пожелает прийти послушать, ибо только такие, уже образованные юристы, обладающие еще и известным минимумом образования в области гносеологии, общей логики и общей научной методологии, обладают надлежащей подготовкой для оценки и вполне сознательного усвоения этих проблем, составляющих для других в существе дела науку о неизвестной им еще науке. Прежде нужно ознакомиться с материальным содержанием самой науки, а потом уже делаются интересными и понятными рассуждения об этом – по крайней мере хотя бы в общих чертах – уже знакомом предмете.

Поэтому я думаю, что не только мои первые опыты именно в рекомендуемом автором направлении были неудачны (мне известно, что некоторые отчаивались и отставали за невозможностью следить), но что и другие преподавательского успеха на этой почве не достигли бы.

Что же касается «общих учителей» и их «секрета», то и подавно можно ручаться, что он кроется не в «методологической части»: в этом наглядно убеждает содержание печатных руководств по разным юридическим наукам – не только, так сказать, среднего типа учебников по юридическим наукам, но даже и наиболее знаменитых руководств наиболее авторитетных юристов и первых светил наших наук. Методологическая часть здесь обыкновенно блещет полным и абсолютным отсутствием, так что приходится разве удивляться инстинктивному научному такту и врожденному таланту этих ученых, обыкновенно вовсе не рассуждающих о приемах мышления, о надлежащей постановке и научных методах решения их проблем и т. д. и тем не менее инстинктивно удачно или даже гениально мыслящих и решающих подлежащие материальные проблемы. Иногда же приходится скорбеть о неразвитости методологической части и думать, сколь еще более крупных и ценных результатов они бы достигли при их эрудиции и таланте, если бы наши науки обладали развитым методологическим базисом.

В указаниях автора заключается зерно истины постольку, поскольку дело идет о том, чтобы не наполнять лекции материалом для памяти и запоминания, а не для ума и мышления. Конечно, нелепо было бы посвящать лекции перечислениям разных исключений (вроде: много есть имен на «-is» masculini generis и т. д.), цифр, имен и т. п. Для сего предназначается особого рода занятие, состоящее в многократном повторении для запоминания и именуемое на учебном жаргоне зубристикою (между прочим, занятие, в известной мере необходимое и в университете, но, конечно, невозможное во время лекции). Лекция есть громкое мышление, а не громкое долбление. Но это, конечно, не составляет «секрет» некоторых только профессоров, а представляет общеизвестную и само собою разумеющуюся истину. Впрочем, я готов признать, что напомнить ее некоторым университетским преподавателям, может быть, не было бы лишним делом, но это напоминание имело бы скорее характер не сообщения новой истины, а обращения к чувству долга: оно имело бы смысл требования не избавлять себя путем чтения своего учебника или писаной или печатной компиляции из чужих учебников от труда старательного приготовления к лекциям.

Что же касается вопросов, дающих пищу для ума и мысли и, следовательно, для университетских лекций, то их, можно сказать, в тысячу раз больше, нежели методологических вопросов; в каждой науке их так много, что не только шесть, а и 36 лекций в неделю ими по каждой науке можно было бы заполнить с успехом, если бы не конкуренция других наук и необходимость ограничения. И «интересных», и «трудных» проблем в каждой науке бесчисленное множество. Наука вообще не различает «интересных» и «неинтересных» проблем. Кто не интересуется данною наукою, например те слушатели, которых профессору не удалось не только воодушевить, но и просто заинтересовать в пользу своей науки, тому она вообще неинтересна; кто же полюбил данную науку, тому всякая истина, даже и очень малая, интересна и дорога.