Университеты

— Извольте! — приказал генерал, и сопровождающие его офицеры взломали ящики, демонстрируя Вильбуа-Марейлю начавшие ржаветь двигатели и…

… промасленную замшу, небрежно лежавшую там же, поверх металла.

С силой втянув воздух, генерал замер, покачивая на носках.

— Месье… — он несколько резковато склонил голову, — приношу свои извинения!

— Принимаю, мой генерал! — демонстрирую лояльность полезному и хорошему человеку, — Это было до вашего назначения! Уверен, что теперь, с вашим приходом, всё измениться в лучшую сторону!

И… взгляд на побледневшего Алена, пойманный графом. Не знаю, чей он там человек, но играть себя, а тем паче собой, да притом втёмную, не позволю!

— Вот и полетали, — грустно сказал Санька после ухода генерала со свитой, присаживаясь по-турецки на крышку одного из ящиков, положенную на бетон, — как сглазили!

— Угум! — отзываюсь эхом, усевшись рядом, — Неделю ремонтом да переделками заниматься будем, вот увидишь!

— Я бы этим глазливым, — коброй зашипел Илья, — устроил бы суд Линча… по старой памяти!

Он сощурился так недобро, что мурашки у меня прямо таки промаршировали по спине. Эге ж… а помощник шерифа имеет за душой биографию ещё более интересную, чем я предполагал!

[i] В 1895 году Вильбуа-Марейль покинул службу, и в РИ погиб на Англо-бурской войне в 1900 г.

[ii]Публично нанесенное оскорбление; посрамление.

Глава 22

— Выбирайте! — Иосиф широким жестом указал дамам на карту Дурбана, испещрённую разноцветными пометками. В его огромном кабинете она занимала большую часть стены, прикрывая заодно не заштукатуренные следы пуль и осколков.

— Вот так просто? — удивилась Юлия Алексеевна, близоруко щурясь и чуть наклоняясь к висящей на стене карте, удивительно подробной, с прорисовкой едва ли не отдельных деревьев. Спохватившись, она надела пенсне и уточнила педантично, переглянувшись с подругой:

— Простите, Иосиф, а какие конкретно дома можно выбирать под школу?

— Любые!

— Позвольте… это все ваши?! — удивилась Степанида Фёдоровна.

— Если бы! — засмеялся Бляйшман-младший, — Жёлтым помечены дома, принадлежащие нам с отцом, красным — Егору с братьями, ну и так далее. Каждый цвет обозначает принадлежность к какому-то хозяину или что чаще — группе. Но вы, дамы, можете выбирать любые!

— Это несколько… — Степанида Фёдоровна замялась, подбирая слова, а вернее — позволяя сделать это Иосифу, дабы самой не проговаривать нелицеприятные вещи.

— Сомнительно? — весело подхватил Бляйшман, ничуточку не обиженный, — Ну да, со стороны… об этом я не подумал, прошу прощения!

— Дамы… — он чуть поклонился и жестом предложил учительницам сесть, что они, переглянувшись, выполнили, развернув предварительно стулья к хозяину кабинета. Сам же Иосиф, расхаживая перед картой, принялся читать им импровизированную лекцию о сложившейся в Дурбане ситуации.

— Первым делом спешу заверить вас, что предложение наше не несёт хоть сколько-нибудь сомнительных полутонов, или упаси Боже — криминала! Захватив Дурбан, мы столкнулись с самой отчаянной паникой населения, спешившего покинуть город любой ценой. Британцы перестарались с пропагандой, выставляя нас в самом дурном свете задолго до штурма. Когда же начались бои за город, накал и пафос оной взвинтились до величин, невообразимых человеку со здоровой психикой.

— Три дня на разграбление? — полюбопытствовала Степанида Фёдоровна, вспоминая исторические хроники, и Бляйшман-младший закивал.

— Как часть… — выделил он голосом, — пропаганды. Африканеров всячески принижали, объявив их дикарями, и… хм, не то чтобы вовсе без оснований. Но в жестокости к противнику, а те более — к белым женщинам и детям, они никогда не были замечены!

— А чорные — не вполне люди, или вовсе нелюди, — понимающе кивнула Юлия Алексеевна, успевшая узнать нехитрую жизненную позицию белых аборигенов африканского континента.

— В данном вопросе мы с ними не солидарны! — быстро проговорил Иосиф, — Как бы то ни было, в ходе войны африканеры доказали своё милосердие к противнику, ну или по крайней мере — к белому противнику.

С чорными… — он поморщился, — здесь не всё однозначно, и нужно прожить здесь несколько лет, глубоко погрузившись в здешний быт и культуру. В противном случае суждение будет поверхностным и пристрастным. Чорные не ангелы, поверьте. И уж точно не «невинные дети Матери-Природы», как выставляют иные досужие писаки!

— Британцы, — Иосиф чуть усмехнулся, вспоминая не такое уж и давнее прошлое, — перестарались! Не знаю, может они хотели возбудить в жителях дух Спарты и желание до последнего сражаться за свои дома, но не вышло. Бежали, бросая всё имущество! Одни свято верили, что резня вот-вот начнётся, другие были убеждены, что в самое ближайшее время вся военная мощь Альбиона обрушится на город, оставив от него только воспоминания и развалины. Особняки со всей обстановкой обменивали подчас на билет в третьем классе!

— Понимаю, поверить в это сложно, но… — Бляйшман-младший пожал плечами, — это уже история! Не десятки даже, а сотни репортёров стали свидетелями тех безумных недель.