Unknown

- Не знаю. Не хотелось бы намочить ноги.

- Почему это? – спросила Мэрион Куэйд.

- Я могу получить воспаление лёгких и умереть, и тогда вы перестанете надо мной насмехаться и вам будет стыдно.

Живое и быстрое течение было счастливо преодолено, получив явное одобрительное посвистывание от молодого кучера. Как только девочки удалились и направились в сторону южных склонов Скалы, молодой человек в брюках для верховой езды отложил свой лондонский журнал и стал спускаться к заводи.

- Я могу как-то помочь с бокалами?

- Вряд ли. Я просто немного их споласкиваю, чтобы, когда мы вернёмся, кухарка не сильно на меня гудела.

- А, понимаю… Боюсь, я всё равно не очень много знаю о мытье посуды… Послушай, Альберт… Надеюсь, ты не станешь обижаться на меня за эти слова, но я бы хотел, чтобы ты так больше не делал.

- Не делал что, мистер Майкл?

- Не свистел в сторону тех девушек, когда они прыгали через речку.

- Насколько я знаю, это свободная страна. И что такого в свисте?

- Только то, что ты отличный парень, а хорошие девушки не любят, когда в их сторону свистят незнакомцы.

Альберт ухмыльнулся.

- Вы не поверите, но девчонки все одинаковые, когда дело касается парней. Или вы хотите сказать, что эти – из колледжа Эпплъярд?

- Боже, Альберт, откуда мне знать откуда они? Я в Австралии всего несколько недель. И вообще, я видел их всего секунду, когда услышал, что ты им свистишь.

- Ну, тогда с меня слово, - сказал Альберт, - но я-то знаю, что нет никакой разницы, будь они из распрекрасного колледжа или из сиротского приюта, где мы с сестрёнкой когда-то обретались.

- Извини, я не знал, что ты сирота, - медленно сказал Майкл.

- Почти. После того как мать сбежала с каким-то парнем их Сиднея, отец нас бросил. И нас запихнули в жуткий приют.

- Приют? – повторил Майкл, с ощущением будто с первых рук узнаёт о жизни в тюрьме на Чёртовом острове. – Если ты не против, расскажи мне, какого это вырасти в таком месте?

- Вшиво.

Альберт закончил со стаканами и аккуратно прятал серебряные кружки полковника в кожаный чехол.

- Но это же возмутительно!

- А, в этом смысле там было довольно чисто. Никаких вшей или ещё чего, кроме тех случаев, когда какой-нибудь малый что-то не притаскивал. Тогда Матрона доставала здоровенные ножницы и подстригала ему волосы.

Рассказы о приюте захватили Майкла.

- Расскажи ещё что-нибудь… Ты часто виделся с сестрой?

- Ну, знаете, в то время на окнах были решетки, девочки занимались в одной комнате, мальчики в другой. Чёрт подери, как давно я не вспоминал эти треклятые времена.

- Тише. Если тётушка услышит, что ты чертыхаешься она сделает всё чтобы дядя выставил тебя за двери.

- Только не он! – посмеиваясь сказал Альберт. – Полковник знает, что я преотлично слежу за его лошадьми и никогда не трогаю его виски. И вряд ли стану. Сказать по правде, не выношу вони этого пойла. Мне больше по вкусу французский коктейль твоего дяди. Приятный и лёгкий для желудка.

Житейская мудрость Альберта была неисчерпаемой. Майкла это восхищало.

- Альберт, я бы хотел, чтобы ты больше не называл меня мистер Майкл. Это совсем не по-австралийски, да и вообще, называй меня Майком. Только не при тётушке.

- Как скажешь. Майк? Это от «достопочтенный Майкл Фитцхьюберт» на письмах? Чёрт подери. Вот это выраженьице. Если бы меня так записали, я бы ни за что не понял кто это.

Для английского юноши, чьё старинное имя представлялось ему ценной личной собственностью, которая путешествовала с ним повсюду так же, как и его кожаный чемодан с полным бумажником, это поразительное наблюдение потребовало нескольких минут для переваривания, тем временем кучер продолжал:

- Мой отец то и дело менял имена, когда его прижимали. Уже и не помню, как нас там записали в приюте. Обо мне не здорово-то пеклись. Так что для меня эти имена – всё один чёрт.

- Мне нравится говорить с тобой, Альберт. Ты всегда даёшь мне пищу для размышлений.

- Размышляйте сколько угодно, если у вас есть на это время, - потянувшись за пиджаком, ответил тот. – А я, пожалуй, пойду запрягать Олд Глори, пока мне не влетело от вашей тётушки. Ей хотелось выехать пораньше.

- Ладно. А я пока, пожалуй, пойду поразмять ноги перед отъездом.

Альберт стоял и смотрел вслед стройной мальчишеской фигуре, грациозно огибающей речку и направляющейся в сторону Скалы.

- Поразмять ноги? Держу пари он хочет ещё раз взглянуть на этих девчонок… Та чёрненькая, особенно хороша.

Он вернулся к своим лошадям и стал складывать тарелки и чашки в плетёную корзинку.