Unknown

- Когда ваша учительница к вам присоединилась? Подумайте хорошенько, пожалуйста.

- Она не моя учительница, - сказала Эдит, ещё раз откусывая сэндвич. – Моя мама не хочет, чтобы я изучала высшую математику. Она считает, что место женщины – дома.

Бамфер выдавил из себя заискивающую улыбку.

- Совершенно верно. Ваша мать очень разумная…А теперь, пожалуйста, на счёт мисс МакКроу. Где она была, когда вы внезапно её увидели? Далеко? Близко?

- Довольно далеко.

- В ста ярдах? В пятидесяти?

- Не знаю. Я не очень хорошо разбираюсь в числах. Я видела её вдалеке сквозь деревья, когда бежала назад к речке.

- Вы, конечно, бежали вниз?

- Конечно.

- А мисс МакКроу шла в противоположную сторону вверх. Верно?

К его удивлению, свидетельница начала извиваться и хихикать.

- Господи боже! Она была такая смешная.

- Что? – сказал мистер Бамфер. – Запиши это, Джим. Почему она была смешная?

- Я лучше не буду говорить.

- Пожалуйста, расскажи нам, Эдит, - уговаривала Мадмуазель. – Ты так сильно помогаешь мистеру Бамферу.

- Её юбка, - сказала Эдит, засовывая уголок носового платка в рот.

- Что было не так с её юбкой?

Эдит снова захихикала.

- О таком неприлично говорить при мужчинах.

Бамфер наклонился к ней, словно хотел просверлить голубыми глазами дыру в её голове.

- Не обращайте на меня внимания. Я вам в отцы гожусь! … так тоже хорошо.

Эдит что-то нашептывала во внимательное розовое ушко Мадмуазель.

- Констебль, она говорит, что мисс МакКроу была без юбки, в одних pantalons⁷.

- В исподнем, - пояснил констебль юному Джиму. – Итак, мисс Эдит, вы уверены, что та женщина, которую вы видели сквозь деревья, поднимающейся вверх, была мисс МакКроу?

- Уверена.

- Вам было трудно узнать её без платья?

- Вовсе нет. Ни у кого из наших учительниц нет такой странной фигуры. Ирма Леопольд однажды сказала мне, что мисс МакКроу - плоская как утюг!

Это была единственная и последняя существенная информация, которую удалось добыть у Эдит Хортон в среду 18 февраля, а также в другие последующие дни.

Как только полицейская коляска выехала на главную дорогу и скрылась, миссис Эпплъярд решительно села за стол, перед этим плотно закрыв дверь кабинета. Это входило в привычку. Когда она приступала к делам – прямая, молчаливая и внешне невозмутимая, - она всё отчётливее ощущала нарастающий ропот вопрошающих голосов из внешнего мира. Помешанные, священнослужители, ясновидящие, журналисты, друзья, родственники и родители учениц. С родителями, разумеется, дела обстояли хуже всего. Их письма едва можно было выбросить в корзину для мусора, как свёрток с предложением найти девочек при помощи особого магнита. Здравым умом она понимала, что это вполне обоснованно, даже для родителей чьи дочери вернулись с пикника целыми и невредимыми, обращаться к ней за дополнительной информацией и успокоением. Прикованная к столу письмами, она просиживала за ним целые часы. Одно неосторожное слово, обращенное к взвинченной матери, могло легко разжечь такой пожар из лжи и слухов, что никакое количество правды не сможет его затушить.

Этим утром задача миссис Эпплъярд была много неприятней и опасней – написать родителям Миранды и Ирмы Леопольд, а также законному опекуну Мэрион Куэйд, что три девочки и воспитательница таинственным образом исчезли у Висячей скалы. К счастью, или, возможно, к несчастью, все эти письма придут к получателям со значительной задержкой. И по определённым причинам, никто из них ещё не видел заметок в газетах.

Она снова вспомнила то утро перед пикником. Снова увидела стройные ряды девочек в перчатках и шляпках под руководством двух воспитательниц. Снова услышала своё краткое напутствие на крыльце, предостерегающее от опасных змей и насекомых. Насекомых! Так что же наконец произошло в ту субботу днём? И почему, почему, почему это случилось с тремя старшеклассницами, которые так важны для престижа и социального положения колледжа? Мэрион Куэйд – блестящая ученица, хотя и не такая состоятельная как остальные, могла рассчитывать на академические лавры, что в своём роде не менее важно. Почему не пропала Эдит или это маленькое ничтожество Бланш, или Сара Вейбурн? Как обычно, даже мысль о Саре Вейбурн вызывала у неё раздражение. Эти большие как блюдца глаза, полные постоянной молчаливой критики, несносной от ребёнка тринадцати лет. И всё же, оплата за обучение Сары всегда поступала вовремя - от пожилого опекуна, чей адрес нигде не указывался. Скромный и элегантный, «Очевидно, джентльмен», как сказал бы её Артур.

Воспоминания об Артуре, который часто стоял у её локтя, когда ей предстояла сложное письмо, начисто выветрили у неё мысли об элегантном опекуне. Они её всё равно никуда не приведут.