Unknown

И все же я сблизилась со многими людьми, действия которых оказывали заметное влияние – и не важно, вершили они в итоге историю или нет. Разве не так? Так говорит твой отец. Действия каждого оказывают влияние на будущее. И он определенно прав. Но все же подойти так близко к имени Бенедикт Арнольд – это кого угодно может заставить свернуть право руля, как любит говорить капитан Роджерс. (Без сомнения, ситуация, в которой некто свернет налево, будет по-настоящему шокирующей).

Итак. По касательной возвращаюсь к исходной теме этого письма – к таинственному месье Бичему. Если коробки твоего отца – я имею в виду Фрэнка – если у вас еще есть коробки с документами и книги из его кабинета и свободная минутка, чтобы просмотреть их, то, возможно, вы найдете старую картонную папку с гербом, нарисованным цветными карандашами. Мне кажется, что герб лазурный с золотом, и я помню, что на нем были ласточки. Если повезет, в ней все еще содержится генеалогия семьи Бичем, которую мой дядя Лэмб написал для меня много лет назад.

Вы можете просто посмотреть, упоминается ли в 1777году имя Персиваль. Ради любопытства. Ветер крепчает, и океан не спокоен. Ваш отец стал довольно бледным и мокрым, как наживка для рыбы, я заканчиваю и, думаю, что отведу-ка я его сейчас вниз тихо освобождать желудок и спать. С любовью,

мама».

ГЛАВА 26

ЗАГНАННЫЙ ОЛЕНЬ

РОДЖЕР ЗАДУМЧИВО ДУЛ ПОВЕРХ горлышка пустой пивной бутылки, издавая глухое гортанное гудение, похожее на стон. Близко. Немного ниже, хотя... Нет, не хватает того алчного звука, рычащей интонации. Но высота... Он встал и, пошарив в холодильнике, нашел то, что искал – за остатками сыра и шестью банками от маргарина, наполненными Бог знает, чем. Роджер мог бы поклясться, что не маргарином.

На дне бутылки плескалось с пару глотков шампанского – всё, что осталось после их праздничного ужина в честь новой работы Бри. С тех пор прошла неделя. Кто-то заботливо обмотал горлышко оловянной фольгой, но, разумеется, шампанское уже давным-давно выдохлось. Роджер пошел к раковине, чтобы вылить остатки, но прожив всю жизнь среди шотландцев, он так и не смог избавиться от их привычки экономить. Поколебавшись секунду, он опрокинул шампанское в рот и, уже опуская бутылку, увидел Энни МакДональд, которая стояла, вытаращив глаза, и держала за руку Аманду.

– Хорошо, что хоть хлопья этим не поливаете, – проворчала она, проходя мимо. – Так, лапочка, давай-ка сюда.

Водрузив Мэнди на детский стульчик, она вышла, качая головой и явно не одобряя безнравственное поведение своего работодателя.

– Папа, дай! – увидев блестящую этикетку, Мэнди потянулась к бутылке. Как и полагается ответственному родителю, Роджер с минуту поразмышлял, проворачивая в голове все возможные сценарии развития событий, оценивая возможный ущерб, и вместо этого протянул ей свой стакан с молоком. Приложив к губам рифленый край бутылки от шампанского, он стал издавать глубокий, мелодичный звук. Да, вот оно — практически чистая фа малой октавы.

– Еще, еще, папа! – очарованно залопотала Мэнди. Немного смутившись, он загудел снова, вызвав неудержимый град смешков Аманды. Взяв бутылку от портера, Роджер подул в нее, а потом – в бутылку от шампанского, наигрывая двухнотную вариацию детской песенки «У Мэри был барашек».

Вся эта шумиха и восторженные возгласы Мэнди привлекли внимание Брианны – она появилась в дверях, держа в руках ярко-синюю пластиковую каску.

– Готовишься открыть свой шумовой оркестр? — спросила она.