Unknown

Возможно, в буквальном смысле с нуля. Рядом с камбузом высились несколько поставленных одна на другую клеток с курами, дремавшими в теплой темноте. Но от моих перемещений они проснулись и принялись взмахивать крыльями и квохтать, взволнованно поворачивая свои глупые головки – из-за деревянной решетки заинтересованно посверкивали их красноватые глаза-бусинки.

А вот интересно, есть ли на корабле другая живность? Но если и была, то, слава Богу, обитала она не на камбузе. Судя по всему, в котле находилось некое клейкое мясное варево, которое я как следует размешала, после чего принялась искать хлеб. Я точно знала, что здесь где-то должна быть что-то мучное: моряки питались любыми галетами, называя подобным образом пресные корабельные сухари... (интересное название для них придумали в английском языке: hardtack – буквально «жесткие гвозди» – прим. пер.) Или «мягкой булкой» – это любой сорт дрожжевого хлеба, хотя термин «мягкий» часто относителен. Тем не менее, у них должен быть хлеб. Где?..

Наконец, я его нашла: жесткие круглые бурые ковриги висели в сетке на крюке в темном углу. Наверное, чтобы уберечь их от крыс. Я тщательно осмотрелась вокруг, просто на всякий случай. «Где-то должна быть и мука», – подумалось мне. Ах, ну да, конечно. Она в трюме, вместе с другими корабельными запасами. И с недовольными остатками первоначальной команды. Что ж, подумаем об этом позже. Тут достаточно еды, чтобы накормить всех, кто на борту. А о завтраке я тоже подумаю потом.

Усилия по разжиганию огня и обыску камбуза и столовой меня согрели и отвлекли от мыслей об ушибах. Ощущение леденящего недоверия, которое не отпускало меня с того самого момента, когда я перевалилась через поручни «Чирка», тоже начало проходить.

Хотя это было и не совсем к лучшему. Выныривая потихоньку из состояния ошалелого потрясения, я также начла осознавать истинные масштабы нынешней ситуации. Мы больше не направлялись в Шотландию и к опасностям Атлантики, но на незнакомом судне с неопытной и охваченной паникой командой следовали Бог знает куда. И к тому же, только что фактически совершили пиратство в открытом море, так же, как и все иные виды преступлений, сопровождавшие отказ от вербовки и нападение на флот Его Величества. И убийство. Я сглотнула, горло все еще саднило, и кожа покрылась мурашками, несмотря на тепло от огня.

Вибрация ножа при ударе в кость все еще отдавалась в кисти моей руки и костях предплечья. Как я могла его убить? Я знала, что лезвие не проникло в грудную полость и не могло задеть большую артерию на шее… Конечно, шок... Но неужели только от шока?..

Но прямо сейчас думать о мертвом канонире я не могла, поэтому решительно оттолкнула от себя эту мысль. «Потом», – сказала я себе. Я примирюсь с этим – в конце концов, это была самозащита. И я буду молиться за упокой его души, только позже. Не теперь.

Не то чтобы другие всплывающие в процессе работы мысли были более привлекательными. Йен и Ролло... Нет, об этом я тоже не могу думать.

Я упорно скребла дно котла большой деревянной ложкой. Густое и липкое варево немного пригорело ко дну, но оставалось съедобным, несмотря на наличие в нем костей и комков. Слегка рыгнув, я наполнила водой котелок поменьше и повесила кипятить.

Навигация. Я настроилась на эту тему для переживаний на том основании, что, хотя это серьезно беспокоило меня, тут отсутствовала эмоциональная составляющая, как в некоторых других мысленных пунктах повестки дня. Так, в какой фазе находится луна? Я попыталась вспомнить, как она выглядела прошлой ночью с палубы «Чирка». Поскольку я практически не заметила ее, значит – не полнолуние. Ведь полная луна, встающая над морем – зрелище, от которого захватывает дух. Эта сверкающая на воде дорожка заставляет тебя почувствовать, что очень легко перешагнуть через поручни и уйти прямо по ней в безмятежное сияние.

Нет, безмятежного сияния не было прошлой ночью, когда я довольно поздно поднималась на нос корабля вместо того, чтобы воспользоваться горшком в каюте – мне хотелось воздуха. Ненадолго задержавшись возле поручней, в длинных перекатывающихся волнах я заметила фосфоресцирующее свечение – зловеще прекрасный зеленоватый блеск под водой – корабль оставлял за собой в море след, похожий на сверкающую вспаханную борозду.

«Значит, новолуние», – решила я. Или серп молодой луны – что почти одно и то же. Тогда нам нельзя ночью подходить близко к берегу. Я не знала, как далеко мы ушли на север – может, Джону Смиту это известно? – но понимала, что береговая линия Чесапикского залива включает в себя все виды каналов, песчаных и приливных отмелей, не говоря уж о плотном движении судов по воде. Хотя, подождите – Смит сказал, что мы прошли Норфолк.

– Что за чертов ад! – раздраженно сказала я. – Где находится Норфолк?

Я знала, где он расположен по отношению к шоссе I-64, но понятия не имела о том, как он выглядит со стороны океана.

А если нам придется ночью встать на якорь вдали от берега, что убережет нас от того, чтобы корабль не снесло далеко в открытое море?