Unknown

Вопрос немного застал меня врасплох. Простым ответом было бы «да, конечно». Ведь Джейми был мятежником, о чем сам и заявил. И хотя первоначально он сделал признание из-за простой необходимости, я подумала, что сейчас необходимость становилась убеждением. Но я? Конечно, когда-то была.

– Да, – ответила я. Что еще я могла сказать? – А ты явно патриот, Абрам. Почему?

– Почему? – его, казалось, поразило, что я захотела об этом спросить, и он, моргая, стоял и смотрел на меня поверх фонаря, который держал в руке.

– Расскажешь мне позже, – предложила я, забирая фонарь. На палубе я сделала все, что могла, и раненых, которым требовался дальнейший уход, спустили вниз. Сейчас не было времени для политических дискуссий. Или так мне казалось.

Абрам отважно взялся мне помогать и делал это довольно хорошо, хотя ему приходилось прерываться время от времени и блевать в ведро. После второго приступа рвоты он взялся задавать раненым вопросы – тем, кто мог отвечать. Неизвестно, было это простое любопытство или попытка отвлечь себя от того, что делала я.

– Что вы думаете о революции, сэр? – спросил он на полном серьезе одного седого моряка с «Питта», у кого была раздроблена нога. Мужчина бросил на него недовольный взгляд, но ответил, наверное, для того, чтобы отвлечься самому.

– Чертовски пустая трата времени, – хрипло проговорил он, впившись пальцами в край сундука, на котором сидел. – Лучше воевать с «лягушатниками» (французами – прим. пер.), чем с англичанами. Что с них возьмешь? Господи Боже, – бледнея, пробормотал он себе под нос.

– Абрам, сможешь дать ему что-нибудь, чтобы он зажал зубами? - сказала я, собирая воедино раздробленные кусочкиего кости и раздумывая, что, может, будет лучше произвести ему быструю ампутацию. Пожалуй, она уменьшит риск заражения, а ходить он в любом случае всегда будет с болезненной хромотой. Но все равно, я это ненавидела...

– Нет, все в порядке, мэм, - сказал раненый, всасывая воздух. – А что ты, пацан, об этом думаешь?

– Я думаю, что это правильно и необходимо, сэр, – решительно ответил Абрам. – Король – тиран, а с тиранией должны бороться все нормальные мужчины.

– Что? – потрясенно произнес моряк. – Король – тиран? Кто сказал такую чушь?

– Ну как же... Мистер Джефферсон. И... и все мы! Все мы так думаем! – заявил Абрам, пораженный таким ярым расхождением во мнениях.

– Что ж, тогда вы все – сборище придурков, не при вас это будет сказано, мэм, – добавил седой моряк, кивнув мне. Он посмотрел на свою ногу и, слегка покачнувшись, закрыл глаза, но спросил, – вы же сами не думаете таких глупостей, не так ли, мэм? Тут вам следует вразумить своего мальчика.

– Вразумить? – воскликнул Абрам, разозлившись. – Вы думаете, это разумно, что мы не можем говорить или писать, как мы хотим?

Моряк открыл один глаз.

– Конечно, это разумно, – сказал он, явно пытаясь быть рассудительным. – Вы слушаете придурков, простите, мэм, говорящих много всего, не заботясь о том, что взбаламученный народ добром не кончит, и к чему это ведет? К бунту – вот к чему, и к тому, что вы называете беспорядком, когда у людей сжигают дома, а их самих убивают посреди улицы. Приходилось тебе слышать о погромах Каттера, мальчик?

Очевидно, что Абрам об этом не слышал, но возражал против решительного осуждения недопустимых действий, которые высказал мистер Ормистон - к этому моменту мы уже с ним познакомились – громко насмехаясь и перечисляя лишения, переносимые лондонцами, сравнивая их с роскошью, которой наслаждались неблагодарные колонисты.

– Неблагодарные! – воскликнул Абрам, и лицо его налилось кровью. – И за что же мы должны быть благодарны? За то, что нам навязывают солдат?

– О! Навязывают, да неужели?! – воскликнул мистер Ормистон в праведном гневе. – Какое слово! И если оно действительно означает то, что я думаю, молодой человек, тогда вам следует встать на колени и благодарить Бога за такое «навязывание»! Как вы думаете, кто всех вас спас от оскальпирования краснокожими индейцами или от захвата французами? И кто, по-вашему, за все это заплатил, а?

Этот хитрый и находчивый ответ вызвал возгласы одобрения – и немало насмешек – у ожидающих своей очереди мужчин, которые в данный момент все оказались втянутыми в разговор.

– Это абсолютно... пустая... болтовня, – начал, было, Абрам, выпячивая свою тощую грудь, как худосочный голубь, но его прервал мистер Смит, вошедший с холщовым мешком в руках и извиняющимся выражением на лице.

– Боюсь, вашей каюте настал «полный каюк», мэм, – сказал он. – Но я подобрал то, что осталось и раскатилось по полу, на случай, если...

– Иона Марсден! – пытавшийся подняться мистер Ормистон с открытым от изумления ртом плюхнулся обратно на сундук. – Господи помилуй, если это не так!

– Кто? – спросила я, вздрогнув.

– Иона... Ну, это не его настоящее имя, а его звали... О, думаю, Билл, но мы стали называть его Ионой – из-за того, что он столько раз тонул.

– Сейчас – Джо! – мистер Смит или мистер Марсден, нервно улыбаясь, попятился к двери. - Все это было давным-давно, и...