Unknown

Что касается воображения, он проделал хорошую работу, не думая о Перси в течение последних... Скольких? Восемнадцати лет? Девятнадцати? Но как только стало очевидно, что думать о нем теперь стало вопросом профессиональной, а также личной необходимости, удивленный и смущенный Грей понял, как много он помнил. Джон знал, что нравилось Перси, и в соответствии с этим сформировал некий ментальный образ Амандина.

Реальность была иной. Барон оказался пожилым человеком, возможно, несколькими годами старше Грея, низким и довольно пухлым, с открытым приятным лицом. Одет хорошо, но без пафоса. Он весьма любезно поприветствовал гостя. Но затем барон взял руку Джона, и через англичанина пробежал небольшой электрический импульс. Выражение лица барона оставалось светским, не более, – но в глазах проявился интерес и жадность, и, несмотря на неприглядный внешний вид Амандина, плоть Грея ответила на это.

Понятно, что Перси рассказывал барону о нем.

Удивленный и настороженный, лорд Джон дал краткое объяснение, которое подготовил, и услышал в ответ, что, увы, господина Бичема нет дома, поскольку он отправился в Эльзас охотиться на волков вместе с месье Бомарше. «Что же, – подумал Грей, – одно предположение подтвердилось». Но, конечно же, Его Светлость снизойдет и воспользуется гостеприимством «Trois Flèches» – по крайней мере, на ночь?

Грей принял это приглашение, многократно повторяя не стоящую того благодарность, и когда он, сняв верхнюю одежду, сменил свои флотские сапоги на пестрые домашние тапочки Дотти, (отчего Амандин заморгал, хотя и принялся сразу же восхвалять их сверх меры), его проводили по длинному коридору с галереей портретов.

– Нам подадут немного закусок в библиотеке, – сказал Амандин. – Очевидно, вы умираете от холода и истощения. Но если вы не возражаете, позвольте мне представить вас en route (по ходу дела (франц.) – прим. пер.) моему другому гостю. Мы пригласим его присоединиться к нам.

Грей пробормотал согласие, отвлекаясь на легкий нажим руки Амандина, которая расположилась на его спине немного ниже, чем полагалось.

– Он американец, – говорил барон, в то время как они подходили к двери в конце коридора, и в том, как он произносил это слово, слышалась своего рода забавная важность. Голос был крайне необычен – мягкий, теплый, и в каком-то смысле дымчатый, как чай улун с большим количеством сахара.

– Он предпочитает ежедневно проводить некоторое время на солнце, – продолжил барон, толкая открытую дверь и жестом приглашая Грея вперед себя. – Говорит, что это держит его в крепком здравии.

Грей вежливо смотрел на барона во время этого предисловия, но затем повернулся поприветствовать американского гостя и был представлен доктору Франклину, который, совершенно обнаженный, удобно полулежал в мягком кресле, залитый потоком солнечного света. (Бенджамин Франклин – американский политический деятель, дипломат, полимат, изобретатель громоотвода и понятия об электричестве, писатель, журналист, издатель, масон. Один из лидеров войны за независимость США. Портрет Бенджамина Франклина изображён на стодолларовой купюре федеральной резервной системы США с 1914 года – прим. пер.)

Из последующего разговора, все участники которого выражались с величайшим апломбом, лорд Джон узнал, что это была неизменная практика доктора Франклина – ежедневно, при любой возможности принимать воздушные ванны, поскольку кожа тоже дышит, как и легкие, поглощая воздух и высвобождая загрязнения. Таким образом, способность организма защищаться от инфекции существенно нарушалась, если кожа постоянно задыхалась в антисанитарной одежде.

На протяжении знакомства и разговора Грей остро осознавал, как направленный на него полный предположений и веселья взгляд Амандина, так и громоздкое ощущение собственной антисанитарной одежды на его, несомненно, задыхающейся коже.

Странное чувство – встретить незнакомца и узнать, что тот уже посвящен в твою самую глубокую тайну, и что, на самом деле, незнакомец разделяет ее, если Перси все не выдумал. А Грей так не думал. От этого у него возникло ощущение опасности и головокружения, как будто он навис над глубокой пропастью. А еще это чертовски возбудило и встревожило его.

Американец, который в это время весело рассказывал о необычном геологическом образовании, увиденном им в путешествии из Парижа, («А Его Светлость обратил на него внимание?») был пожилым человеком. И потому его тело, хоть и в хорошей форме, за исключением пятен какой-то пурпурной экземы на нижних конечностях, в качестве сексуального объекта не рассматривалось. Тем не менее, плоть Грея туго обтягивала кости, и довольно большое количество крови отлило от головы. Он чувствовал, как Амандин смотрит на него, бесцеремонно оценивая, и вдруг отчетливо вспомнил о том, как Перси рассказывал об отношениях со своей женой и шурином – бароном: «С обоими, по случаю». «Одновременно?» Сопровождала ли сестра барона своего мужа или она, возможно, находилась дома? И сейчас, как и несколько раз за всю свою жизнь, Грей всерьез размышлял, а не был ли он извращенцем.