Unknown

И что дивно! – вздохнул мореход. - Разносят оный недуг жены, а страдают им мужи!..

- Как так разносят? – изумленно охнул Газда. - Как оспу или чуму?

- Нет, по-иному! – грустно усмехнулся датчанин. - Передают по роду сыновьям!

- Вот оно что! – ошалело помотал головой казак. - Воистину век живи - век учись!

- Будет нам толковать о сих татях! – Харальд обернулся к сидящей на траве девочке. - Поведай, как тебя кличут, дитя?

- Батюшка звал Малкой, - боясь поднять глаза, ответила она, - а Махрюта кликал Марухой...

- Надо же, пакость какая! – передернулся от гнева датчанин. - Хочешь, я буду звать тебя Ингрид...

Девочка не ответила, лишь покорно кивнула ему, продолжая смотреть в землю.

- Кто такая Ингрид? – полюбопытствовал казак. - Так кликали твою матушку?

- Не матушку, одну добрую женщину... – с грустью ответил Харальд. - Когда-то мы с ней были счастливы...

Приедем в город, первым делом куплю сему чаду пристойную одежду и обувь, - продолжил он, - грядут холода, негоже ей ходить босиком!

Надо же, до чего довели ее тати! Мало того, что ноги в порезах, так еще ожоги на руках! Откуда они у тебя?

- Хорек-Прыгунок оставил, – с трудом выдавила из себя бедняжка, - ему в радость было, когда я кричала от боли. Он и прижигал меня головней...

- Это одноухий, что ли? – изумленно воззрился на мертвого доходягу Газда. - В чем душа держалась, а туда же лез, куда и вся его родня!

- Махрюта молвил: «он муж твой, корись ему во всем!» - вздохнула недавняя пленница, - я и корилась...

- Надо же, муж! – яростно тряхнул чубом казак. - Лишь истязать других и был способен!

- Он сказывал, что как мужу, ему равного нет, - продолжала девочка, - говорил: «коли вскочу на кого, то пока не облегчусь трижды, не слезу!»

- Видали мы таких скакунов! – презрительно фыркнул Газда. - Все больше языком горазды!

- Больше сия тварь ни на кого не вскочит! – усмехнулся, глядя на мертвого татя, Харальд. - Без мозгов ему это будет непросто!..

- Сколько же ты пробыла в плену? – вопросил девочку казак.

- С прошлой зимы... – она потупила взор, вспоминая пережитый ужас. - Махрюта нагрянул к нам на хутор под Рождество, велел выдать двоих детей.

Дядюшка ему воспротивился, Махрюта и убил его из огненной ступы. Сказал: «коли чад не отдадите, всех порешу!»

А за спиной у него Сап с секирой да Щуп с ножами. Еще Жужик-Двоенос, - девочка кивнула на труп упыря, коему снес голову Бутурлин, - он серпом на цепи махал...

Батюшка покорился, вывел меня из избы вместе с трехлетним братцем. Его тати сразу сварили, а меня оставили, дабы было с кем жить...

- Жить?! – не поверил услышенному казак. - С тобой?!

- Вначале со мной, как с женой, жил лишь Махрюта, - всхлипнула она, - затем ко мне повадились Щуп, Сап да Хорек-Прыгунок. Я мыслила, атаман им сего не дозволит. А он, застав их на горячем, сам молвил: «Что мое, то ваше, братья!»

Казак ждал, что девочка сейчас расплачется, но, похоже, у бедняжки, претерпевшей немыслимые муки, давно закончились слезы...

- Видишь, кому ты дал волю! – с упреком обратился к Дмитрию побратим. - Уж лучше бы ты, брат, преступил свою клятву!

- Да сие от тебя и не требовалось, - добавил Харальд, - я никаких клятв не давал. Так что твой грех был бы на мне...

- А я не хочу, чтобы мой грех пал на других! – выдохнул Бутурлин, стараясь не смотреть в глаза истерзанному двуногим зверьем ребенку. - Тем паче, что я клялся именем Божьим!..

- Кому ты клялся?! – вышел из себя Газда. - Лиходею, на коем пробы негде ставить! Как по мне, лучше гореть в аду, чем отпустить на свободу такого зверя!!!

- Что я могу сказать? – поднял на друзей глаза, полные боли, Бутурлин. - Да, вы правы, во всем! Но мог... отступить от клятвы, я не протестую.

Кому бы ты никлялся, в первую очередь ты даешь слово себе. А обманув другого, невольно губишь свою совесть. Ныне ты нарушишь клятву, что дал людоеду, а завтра не сдержишь обещания, данного честному человеку...

Мой Наставник, о коем я сказывал, рек, что из малого зла вырастает большое. Хочешь избежать большого зла - не

допускай в мир малое. Так я и поступил...

- Молвишь, ты пресек малое зло? – криво усмехнулся Газда. - Нет, брат, ты выпустил в мир большое! Теперь одному Богу ведомо, сколько еще жизней погубит сей Махрюта!!!

- Оставь боярина, Петр, – попытался унять гнев казака Харальд, - ему нынче самому несладко... Будем надеяться, что душегуб угодит в топь и закончит жизнь, как Болотный Гуго!

- Хорошо бы! – криво усмехнулся казак. - Но, боюсь ад воскресит сего изверга, и он вернется в мир упырем, дабы пить кровь!

- Пусть, приходит! – пожал плечами бывший пират. - Уж чего-чего, а осиновых кольев нам не занимать! Взбодрись, боярин, у нас еще уйма незавершенных дел!..

_________________

С рассветом компаньоны покинули негостеприимный остров и по скрытой водой гати выбрались из болотного плена. Дабы земля, где упокоились людоеды, не стала рассадником заразы, боярин и его друзья снесли трупы в избы и, обложив соломой, предали огню.