Unknown

Полтора года пролетели, как один день. Никогда еще Роман не чувствовал себя таким счастливым. Они с Маргаритой жили вместе, вдали ото всех, в своем маленьком мире, и ничто их не тревожило. Он как обычно ездил на работу, а Маргарита ждала его дома, счастливая, всегда радостная, и ее серебряный смех прогонял тоску из комнат, преображал все вокруг. От стен не веяло холодом, а дом не пугал чернотой. На подоконниках появились горшки с яркими цветами, а через незашторенные окна теперь свободно проникал солнечный свет и весело гулял по комнатам. Черные диваны были застелены цветастыми пледами и украшены яркими подушками, а вместо старинных канделябров появились торшеры и светильники. Дом Вершинских больше не был похож на склеп. Теперь это был красивый готический особняк, таинственный и интригующе притягательный снаружи, а внутри уютный и просторный.

Даже призраки дали им время отдохнуть. По вечерам Роман и Маргарита включали яркие лампы, рассеивающие тьму, и проводили время вместе, стараясь не ходить в нежилые комнаты. Днем много гуляли в лесу, вместе читали и смотрели фильмы. Иногда ездили в санаторий к ее матери, реже – в город. Им нравился тихий и уединенный образ жизни, к которому они так долго шли.

И все-таки иногда они возвращались к теме проклятия. Маргарите не давала покоя страшная закономерность, преследующая женщин их рода, она все пыталась выяснить, с чем это связано. Перебирала старые фотографии и восклицала:

– Только посмотри, какие красивые женщины в нашей родословной! Красивые и несчастные...

Как-то нашла записку деда с цифрами и буквами и долго сидела над ней, о чем-то думая.

– Вот смотри, – однажды сказала она, разворачивая перед ним бумажку. – Дед написал все это не просто так. Он знал.

– О чем знал?

– О родовом проклятии. Он вникал, понимаешь? Верил в него, раз потратил время на все эти записи.

– И что же здесь написано, по-твоему?

– Даты смерти.

Роман вздрогнул, будто его укололи.

– Я ходила на семейное кладбище, – продолжила Маргарита. – Сверила записи деда с датами на памятниках. Остальное сама поняла. Мама в свое время тоже изучала нашу родословную, остались кое-какие пометки в ее блокноте. – Она показала ему исписанные ровным почерком страницы. Затем положила перед ним записку деда. – Смотри. Первая строчка – это шестое июня тысяча девятьсот шестого года. День, когда умер Алексей Вершинский, наш прапрапра... в общем, наш далекий предок. Видишь, после цифр стоят инициалы. Следующий ряд – шестнадцатое января тысяча девятьсот семнадцатого года, – дата смерти его сына Александра. – Она энергично водила пальцем по строчкам. – Потом идут даты смертей детей Александра: Дмитрия, Анастасии и Парфена. За ними идут наш прадедушка Виктор и его сестра Анна, дети Дмитрия. Анна умерла еще во младенчестве.

– Как много ты узнала! – удивился Роман, рассматривая записи.

– Ну, не только я, а мама и дед... Но давай не будем отвлекаться. Дальше идут даты смертей детей Виктора, то есть, наших дедушек и бабушек: Михаила, Валентины, Ивана, а вот здесь, рядом с вопросительным знаком, инициалы нашего деда – Н.В. Николай Вершинский.

– Вопросительный знак уже можно убрать, – усмехнулся Роман.

Маргарита никак не отреагировала на его слова.

– Тысяча девятьсот восьмидесятый год, число и месяц, судя по всему, неизвестны. Я так понимаю, в этом году умерла Ирина, дочь Ивана. Прожила всего шестнадцать лет... Я помню, о ней рассказывала мама. Такая грустная история... – В глазах Маргариты появился влажный блеск. – Дед Иван покончил с собой в том же году, не смог без нее жить.

Роман положил ладонь поверх ее руки, и она грустно улыбнулась.

– Вопросительный знак стоит возле инициалов тети Инны, да? – спросил он.

Маргарита кивнула.

– А это – дата смерти моей матери, – задумчиво произнес он. – Тринадцатое марта двухтысячного года. О.В. Ольга Вершинская.

Маргарита уткнулась носом в его плечо.

– А рядом дата смерти моего брата, – грустно добавила она.

Роман убрал руку и обнял ее, а Маргарита положила голову ему на плечо. Так, в тишине и задумчивости, они просидели некоторое время.

– Ты оказался прав, – прервала она затянувшуюся паузу. – Я проверила: женщины нашего рода жили очень мало.

– Но твоя мама жива, Марго, – возразил Роман, надеясь, что этот аргумент поможет ей не думать о грустном.

– Разве можно назвать это жизнью? Она инвалид. Еле-еле разговаривает и с трудом понимает, что происходит... – В ее глазах показались слезы. – Кого-то Господь забрал сразу, а кого-то оставил мучиться... Можем ли мы выбирать, жить нам или умереть?

Роман обнял ее крепче. Слова сестры невольно вызвали в нем тревогу.

– Глупости, Маргарита. Все будет хорошо. Даже если проклятие существует, мы сможем его снять.

В ее глазах загорелась надежда. Она выпрямилась и нервно скомкала бумажку с датами смертей, выведенными резким почерком деда.

– Как? Как мы его снимем?

Он задумался.

– Начнем с того, что съездим к бабке. Ну, ко второй жене деда.

– Я поняла. Думаешь, она сможет помочь?