Unknown

 Когда солдат слегка поостыл, чародей снова вышел на авансцену и, передвинув свой маленький магический столик в угол, зажег две восковые свечи, поставил их по краям сцены, снял гусарский мундир и начал передразнивать обезьяну - животное, на которое он при слабом освещении в своем странном костюме очень походил. Сколь изумительны были его проделки! Сначала он грабил рисовую плантацию, потом раскалывал кокосовые орехи, потом умывался и прихорашивался правой лапой, и наконец - бегал наперегонки со своим собственным хвостом, по такому случаю забавным придатком к его телу остроумно служил кусок старого просмоленного каната. Его прыжки были столь забавны, что заставили аплодировать даже его врага, одноглазого сержанта, и, осмелев благодаря одобрению, фокусник перешел от пародирования обезьян к пародированию людей. Сначала он напился, как голландец, и кружился с тысячью проклятий, к вящему веселью толпы, потом вдруг начал курить, как пруссак. Невозможно было представить что-либо более замечательное, чем вид самодовольной и напыщенной невозмутимости, с которым он выдувал кольца дыма из своей трубки.

 Зрители продолжали аплодировать, и одноглазый богемский сержант, довольный тем, что его противник превратился в посмешище, бросил миму монету.

 - Попридержи этот крейцер, дружище, - сказал фокусник, - потому что вскоре ты будешь должен мне больше: мы еще не в расчете. Друзья мои, я был пьян, как голландец, я курил, как пруссак, а теперь я буду есть, как австриец! - и тут огромный рот актера, кажется, стал еще в сто раз больше, со злорадством во взгляде он снова потянулся к полуопустошенной корзине несчастного кондитера.

 - Клянусь Черной Мадонной Альтеттинга, ты - наглый мошенник! - рявкнул австрийский солдат.

 - Ты снова вышел из себя, - отрезал обжора с полным ртом, - как сложно тебе угодить! Ладно, если австрийцев трогать нельзя, как насчет богемцев! Высокий одноглазый богемский сержант с аппетитом свиньи и печенью ящерицы?

 - Клянусь Черной Мадонной Альтеттинга, это уж слишком! - с этими словами сержант бросился на фокусника.

 - Держите его! - закричал Вивиан Грей, потому что толпа в страхе расступилась перед солдатом.

 - Благородный голос под черным плащом! - воскликнул фокусник. - Но я не нуждаюсь в помощи, - и с этими словами фокусник поразительно ловко перепрыгнул через головы двух или трех детей, глядящих на него широко открытыми глазами, и опустился на загривок огромной шеи сержанта, впился указательными пальцами в уши солдата и пригрозил, что тот час же расцарапает их, если тот не успокоится. Товарищ сержанта, конечно же, поспешил ему на помощь, но Вивиан задержал его и попытался уладить дело:

- Друзья мои, уверен, веселое словцо на ярмарке не заслуживает наказания с помощью оружия! Что пользы жить в вольном городе Франкфурте, или в любом другом городе, если на шутки отвечают проклятьями, а легкий смех встречают тяжелым ударом? Избегайте кровопролития, если возможно, но не вмешивайтесь в работу фокусника. Его дело - остроты и подколки, впервые вижу, чтобы арестовали шута. Идемте, друзья мои! - сказал он солдатам. - Нам лучше уйти, люди столь солидные, как мы с вами, не должны смотреть на это фиглярство.

 Австрийцы поняли комплимент Вивиана буквально и без сожалений отступили с чувством собственного достоинства, а толпа, которую воодушевило вмешательство Вивиана, ринулась в бой. Вивиан удалился, как только смог прокрасться незамеченным, но лишь после того, как фокусник его поблагодарил.

 - Я знал, что под этим плащом - благородная кровь. Если хотите увидеть Таинство Распятия с Воскресением и настоящие феерверки, начало в восемь, вас пустят бесплатно. Я знал, что под этим плащом благородная кровь, однажды, когда ваша светлость попадет в беду, обратитесь к Эсперу Георгу!

 ГЛАВА 4