Unknown

– Ты настроен враждебно, – обвиняет она.

– Мне скучно, Лондон. Есть разница. – Я сажусь в кресле. – Бьюсь об заклад, у тебя здесь где-то есть запасные цепи и наручники.

Она подходит ближе.

– Ты так сильно мне доверяешь? И позволишь мне заковать тебя... лишить тебя возможности сбежать?

– Я доверяю твоим суждениям.

В комнате становится тихо. Лондон проводит ладонями по юбке, разглаживая воображаемые складки.

– Ты бы в любом случае взломал замок, – говорит она. – Кстати, где ты этому научился?

Я улыбаюсь ей, избегая ответа на вопрос.

– Когда я был в наручниках, ты чувствовал себя комфортнее. Может быть, это та искра, которой нам не хватает. Разве ты не чувствуешь это в последнее время? Что что-то не так?

– Ты завидуешь агенту Нельсону? – Прямо спрашивает она, меняя тему. Никаких танцев с бубном, когда место занимает профессионал.

– Он одержим, – говорю я. – Я не могу ревновать. Я сочувствую… Нет, это неправильно. Мне его жаль.

Ничто не сравнится с тем экстазом, который я испытываю с Лондон. Если честно, это плохая попытка заполнить пустоту. Когда вы взлетаете так высоко, последующее падение оставляет зияющую дыру, и эту зависимость гораздо труднее утолить.

Я слишком хорошо понимаю побуждения Нельсона. Сводящая с ума потребность увидеть ее... услышать ее голос... спланировать момент встречи. Мне его очень жаль.

Кипящий взгляд Лондон обжигает мою кожу.

– Его разум, вероятно, уже превратился в игрушку для жевания. – Я провожу ладонями по кожаным подлокотникам, наслаждаясь свободой, которую никогда не испытывал здесь раньше.

– Я бы не узнала, – говорит она, обращая на себя мое внимание. – Я не оценивала его.

Я хмурюсь.

– Ты настоящий чертов парадокс.

– Я не играю с тобой в игры, Грейсон.

– И все же ты умираешь от желания узнать.

Между нами разгорается борьба силы воли. Она уступает первой.

– Отлично. Тогда скажи мне, почему.

– Из-за твоего желания принять Лидию. – Я тоже могу быть упрямым. – Стать этой лучшей версией тебя, которая, по твоему мнению, была украдена. Не отрицай этого. Не забывай, что я хорошо тебя знаю.

Она мгновенно возводит защитные стены. Она защищает Лидию от мира Лондон, что означает скрывать от меня эту часть себя.

Опасность.

Она сама так сказала. Я представляю угрозу для этой хрупкой части ее личности, которую она отчаянно хочет защитить. Как не смогла защитить себя или свою сестру. Психология – это маленькая гадкая головоломка.

– Ничего подобного, – наконец говорит она. – Лидия Прескотт не была бы здесь сейчас. Она бы не была с тобой. Здесь только я.

Я внимательно изучаю ее. Насколько опасна для нас Лидия?

– Думаю, что смог бы соблазнить Лидию, – говорю я.

– Какая дерзость с твоей стороны. – Лондон качает головой. – Это вызов?

– Ты же знаешь, как я люблю вызовы.

Она ищет в кармане костюма ниточку.

– Я не позволю тебе превратить это в грязную игру, – говорит она, наматывая черную нить на палец.

– Для меня это не игра. – Я продвигаюсь вперед. – Кому еще ты можешь довериться?

Что-то вспыхивает в ее глазах, когда она смотрит на меня.

– Ты хочешь… что? Провести сеанс психоанализа? Поработать над моими чувствами?

Я киваю на стул напротив меня. Ее стул.

Она глубоко вздыхает.

– Ты умен, Грейсон. Наверное, ты запомнил все расстройства, которые упоминаются в книгах, но вряд ли ты достаточно квалифицирован.

– И ты мне не доверяешь, – заканчиваю я. – Во всяком случае, не свои мысли.

Она пожимает плечами.

– Можно утверждать, что дело не столько в недоверии к тебе, сколько в том, что я манипулировала своими пациентами, что привело к моему недоверию ко всем.

– Это уже начало. – Я снова киваю на ее стул.

– У нас нет на это времени. – Она трет лоб.

– Это влияет на тебя, поэтому мы найдем время.

Проходят секунды, пока она обдумывает варианты, затем она отодвигает стул к желтой линии. Я не прикован и не представляю для нее физической опасности. Тем не менее, она мысленно отдаляется от меня в свою безопасную зону.

– Расскажи мне о Лидии. – Это самое простое начало.

Ее взгляд останавливается на мне.

– Лидия бы никогда не предала своих пациентов.

Я слегка улыбаюсь, призывая ее продолжать.

– Лидия бы никогда не забыла своих родителей. Она бы никогда не стала лгать властям или помогать преступникам. Особенно убийцам. – Ауч. – Лидия никогда бы не была возбуждена в такой ситуации, как эта.

Ее слова пересекают пространство между нами и захватывают меня. Я вцепляюсь пальцами в подлокотник, сохраняя контроль. Лондон – мастер, когда дело касается психологической войны. Она знает, как отвлечь меня, но я нее ее доктор.

Я ее проводник.

– А что бы сделала Лидия? – Продолжаю я.

Она насмешливо выдыхает.

– Я не знаю.

– Что ты чувствуешь, когда думаешь о Лидии?

– Отстраненность. Словно я сама не своя. Думаю, я испытываю легкую форму деперсонализации, вызванную сильной тревожностью. – Она цепляется за нитку. – Некоторая форма диссоциации.

– Как ты справляешься с тревогой?

У нее сбивается дыхание.

– Я погружаюсь в работу. В дела пациентов.

– Отвлечение?

Она качает головой.