Unknown

Лондон хочет ответов, я могу дать их ей. Вопрос только в том, как далеко она готова зайти, чтобы их получить.

Глава 7

ВСЕ ЗАПУТАНО

ЛОНДОН

Звук разбитого стекла. Покореженного металла. Шорох по асфальту. Запах разлитого бензина

Я расслабляю веки, стараясь не форсировать воспоминания.

– После этого только чернота, – говорю я, складывая пальцы на коленях. – Теперь я могу открыть глаза?

Я слышу, как Сэди глубоко вздыхает.

– Давай попробуем еще раз. Помни о технике дыхания. Позволь тьме окутать тебя.

Смиренно кивнув, я делаю вдох. Задерживаю дыхание на пять секунд, затем выдыхаю. Повторяю три раза. Каждый выдох вызывает резкую боль в пояснице. Я делаю еще один вдох, и у меня вырывается проклятье, а руки автоматически сжимаются в кулаки.

Я открываю глаза.

– Сегодня слишком больно. – Я сгибаю пальцы, чтобы справиться со стрессом. – Мне жаль, что тебе пришлось проделать весь этот путь.

Она наклоняет голову.

– А мне не жаль. Независимо от того, добьемся мы чего-нибудь на этом сеансе или нет, я все равно была рада навестить подругу. – Она улыбается тепло, но отрепетировано. Меня это не беспокоит, потому что это не значит, что она чувствует противоположное тому, что говорит. Сэди испытывает чувства не так, как обычные люди.

Еще в университете мы обнаружили, что у Сэди социопатические наклонности, возникшие в результате похищения, произошедшего, когда она была подростком. Ее пытали несколько дней, а затем она стала свидетельницей того, как ее похитителя убили во время ее спасения. Она смогла использовать свой опыт, чтобы построить головокружительную карьеру криминалиста в сфере поведенческого анализа.

Только самые близкие люди знают, что ее отработанные манеры – это спектакль с целью вписаться в общество. Вот почему я попросила ее помочь мне справиться с некоторыми последствиями моего собственного прошлого, которые я не могла преодолеть самостоятельно. Вернее, я отказалась от попыток преодолеть их. Откровенность и проницательность Сэди могут обидеть, но это также может дать мне необходимый толчок.

– Ты действительно хорошо разбираешься в эмоциях, – говорю я, улыбаясь. – Но со мной тебе не нужно притворяться. Ты же знаешь.

Ее лицо расслабляется.

– Теперь я делаю это так часто, что не осознаю. Это рефлекс. Как будто я настоящий человек или что-то типа того, – усмехается Сэди.

Я почти тянусь к ней, но вместо этого решаю вытащить шнурок из кармана. Сэди – одна из немногих, кому я доверяю достаточно, чтобы ослабить бдительность.

– Ты такая же настоящая, как и все остальные.

Выражение ее лица меняется, становится более серьезным, когда она улавливает смену темы.

– Твой последний пациент, – начинает она, – расскажи мне о нем.

Я приподнимаю бровь.

– Вот это поворот. – Она пожимает плечами, не извиняясь. – Ну, раз уж я не могу обсуждать наши сессии… что ты хочешь знать? – Я затягиваю нитку вокруг пальца.

– Как ты справляешься, и почему после стольких лет вдруг задумалась об операции.

– Причина и следствие. – Разматываю нитку. – Это так просто, не правда ли?

– Просто.

Я убираю нитку в карман и складываю руки вместе, скрывая шрам на ладони, который начал пульсировать.

– У меня контрперенос³, – признаю я.

Сэди не реагирует. Контрперенос – нормальное явление в нашей сфере.

– Значит, это настоящая причина, по которой я здесь.

– Я подумываю об операции... еще мне нужно решить, следует ли мне прервать работу с этим конкретным пациентом.

Сэди выпрямляется, и я впервые замечаю, что она надела блузку с V–образным вырезом, который позволяет мне увидеть шрам вдоль ее ключицы. Шрам, который она скрывала с того дня, как мы встретились.

– Ты испытываешь раздражение во время сеансов?

Я качаю головой.

– Нет.

– Тебя отвлекает боль в спине? Может ли боль быть внешним проявлением эмоций, проецируемых на пациента? Ты чувствуешь волнение? Тревогу?

Я снова качаю головой.

– Хотела бы я, чтобы все было так просто. Я уже сталкивалась с этим раньше. – Я делаю паузу, мысленно упорядочивая слова, прежде чем их озвучить. – Он меня привлекает. – Но это еще не все...

В зеленых глазах Сэди нет осуждения.

– Это чисто физическое влечение?

Я облизываю губы.

– Физическое… и частично эмоциональное. Грейсон умен. И знает об этом. Увлеченный. – Я глубоко вздыхаю. – Возможно, это первый случай, когда я верю, что действительно могу помочь пациенту реабилитироваться.

– И ты этого хочешь.

– Конечно. – Я вспоминаю наш последний сеанс. – Он манипулятор. И я знаю, они могут быть опасными, но, клянусь, во время нашей последней сессии произошел прорыв. Мне просто нужно проработать свои эмоции, потому что я боюсь, что без меня его приговорят к смертной казни.

Сэди откидывается назад. Она сидит в моем кресле. Сегодня пациент – я.

– Ты сказала, что боишься. Страх – сильная эмоция. Чего еще ты боишься?

Я быстро качаю головой, сдерживая издевательский смех. Я знаю эту тактику, я знаю, что она делает, и все же мне от этого не легче.

– Хочешь знать, есть ли какая-либо связь между мыслями об операции и тем, что мой пациент находится в камере смертников?

Она дергает головой, пожав плечами.

– А она есть?