Unknown

Он объяснил, что ее гнев и меланхолия, хотя и были всегда сильны, превратились в нечто такое, от чего она едва не задыхается. Еще хуже было то, что каждый раз, когда он пытался подойти к ней, она закрывалась. Ему так хотелось поговорить с ней, но она не хотела иметь никакого отношения ни к этой теме, ни к нему. Она стала такой отчужденной. Ему становилось все труднее и труднее преодолевать этот разрыв.

«Но она реагирует на тебя». Он наконец повернулся, чтобы посмотреть на меня, его глаза были полны такой смеси надежды и боли, что мне потребовалось все, чтобы не наклониться в его сторону и не поцеловать его.

Ему было больно. Я мог бы это исправить. И, более того, я мог бы всё исправить, если бы скорбящий парень был геем. Было много случаев, когда я использовал свое тело, чтобы успокоить и приласкать, и это было забавно, когда парни, которые никогда бы не подумали принять объятия, соглашались на все под предлогом того, что это просто секс. Но с Эмери это не сработает, потому что он не примет, если его будут жалеть. На этот раз быстрое решение проблемы не годилось. Придется задействовать мозги.

«Я не хочу потерять свою дочь из-за горя, но, прогибаясь и выворачиваясь наизнанку, я не достигаю ничего продуктивного».

Я молча кивнул, потому что не знал, что еще можно сделать.

«Чем старше она становится, тем больше замыкается в себе, но всего несколько мгновений с тобой - и ты уже у нее под кожей», - хрипло сказал он, и его улыбка дрогнула, а подбородок задрожал.

И тут до меня дошло, что это гораздо важнее, чем то, что я заставляю его ребенка реагировать и говорить.

«Я был бы рад, если бы она открылась и поговорила с тобой - или, еще лучше, со мной, - но я приму то, что смогу получить».

«Я не волшебник», - категорично заявил я, потому что не хотел, чтобы он возлагал на меня какие-то надежды или думал, что что-то великое может произойти только благодаря тому, что я рядом. Гораздо вероятнее было обратное. Я был хорошим солдатом, на меня можно было рассчитывать под давлением, и если жизнь была в опасности, если люди стреляли в вас, я был тем, кто вам нужен. Но чтобы я был эмоциональным человеком, это было маловероятно. Почему Джаред решил, что именно я должна приехать в Монтану и стать няней, было непонятно. Мне оставалось только удивляться. Что в моем наборе навыков говорит о том, что я «хорошо лажу с детьми»? Каким образом он смог сделать из меня няньку, если я был парнем, которого вы хотели бы видеть в перестрелке?

«Я знаю это». Эмери вздохнул, возвращая мое внимание к нему. «Но она не ворчит и не игнорирует тебя, так что для меня это признак того, что она оживает, и я не могу не радоваться».

Мне действительно нужно было повторить, что я не являюсь лекарством.

Когда его девочки и третья - Тейлор, как сообщил мне Эмери, - забрались в джип, я повернулся и посмотрел на дорогу. Мне было интересно, как другие парни из Torus выполняют эту работу из года в год и никогда не вовлекаются в нее. Остаток пути я молчал, пытаясь придумать, что сказать Джареду, чтобы поскорее убраться из Урсы.

Когда мы подъехали к парку и Эмери нашел место в скоплении других машин, я вышел из машины и увидел, как Оливия отстегивает ремень безопасности и пытается спрыгнуть вниз на гравий парковки. Проблема была в том, что ее ноги запутались в ремнях футбольной сумки, и она бы покатилась вперед и упала, но я был рядом и легко поймал ее.

«Олли!» воскликнул Эмери.

«Все в порядке», - успокоил я его, наклонившись вбок, чтобы видеть его и установить зрительный контакт. «Я поймал ее. Не беспокойся».

Он кивнул, глубоко вздохнул, а затем отвернулся от меня и ударился лбом о руль. «Спасибо», - сказал он, не двигаясь, с закрытыми глазами.

Я понятия не имел, почему такая мелочь настолько потрясла его, но, решив, что неплохо было бы дать ему минуту-другую, я обратил свое внимание на девочку в моих руках.

«Ты в порядке?» спросил я ее.

«Ты не дал мне упасть», - сказала она, как только я отнес ее с дороги, миновав огромную лужу, и поставил на землю. «Это было круто».

От меня не ускользнуло, что совсем недавно я употребил слово «потрясающе», а теперь его произнесла она. Это было чертовски мило. «Тебя легко поймать».

«Но я большая».

Я фыркнул, подумав, что ее легкие сорок пять фунтов - она не могла быть больше этого - вряд ли могут быть хоть какой-то нагрузкой. «Тебе стоит немного сбавить скорость, а?»

Она издала тихий смешок и кивнула. «Так говорит папа».

«Папа прав», - сказал я ей, морщась. «Это отстой, но он прав».

Она обхватила обеими руками мой левый бицепс. «Ты довольно сильный».

«Ты тоже можешь стать такой. Мы будем тренироваться вместе по утрам».

«И почему я должна хотеть стать сильной?»

Я прищурился на нее. «А почему бы и нет, вот в чем вопрос».

Она уставилась на меня, а я скрестил руки и уставился в ответ.

«Ладно», - сказала она с таким видом, будто делала мне одолжение, и закатила глаза, чтобы подчеркнуть это.

«Хорошо».

«Ты же знаешь, что я рано встаю», - предупредила она, одарив меня дерзкой ухмылкой.