Unknown

На ее лице проступают глубокие морщины изнеможения при воспоминании об этом испытании.

— Это было неумолимо. Мстительно. Иррационально. Он притворялся, что готов прийти к соглашению, если я встречусь с ним для посредничества, но потом снова отбирал футбольный мяч. Я начал беспокоиться, что даже если мне удастся заставить его прийти к соглашению, он никогда его не выполнит. Он уже нарушал соглашение о временной опеке, отказывался привозить Уилла ко мне домой, отключал его мобильный телефон, чтобы я не могла позвонить или написать. У него была семья в Саудовской Аравии и множество возможностей для работы за границей... Я жила в ужасе, что однажды он заберет моего сына и никогда не вернется.

— Мне очень жаль, — говорю я. — Это ужасно.

Соня кивает, в ее глазах все еще горит гнев. — Так и было.

— Судья все уладил?

Соня фыркнула. — Вряд ли. Система - это палка в руке самого большого хулигана. Адвокаты богатеют, а всех остальных трахают.

— И что же произошло?

— Чудо, — говорит Соня. — На выходные Уилл был у меня дома. В кои-то веки его отец не звонил и не писал смс, не пытался помешать нам, не взрывал мой телефон. Помню, я подумала, что он, должно быть, завален работой. Я, конечно, не верила, что он перевернул все с ног на голову - я не была такой дурой.

Голос Сони становится низким и мечтательным, когда она смотрит в свой чай.

— В понедельник утром я отвезла Уилла обратно в дом моего бывшего. Он снимал квартиру в Окленде, небольшое современное бунгало с пристроенным гаражом. Я припарковалась у входа и заметила, что в доме не горит свет, хотя я приехала вовремя и он должен был нас ждать. Я сказала Уиллу: «Подожди в машине». Должно быть, я знал, что что-то не так. Я подошла к входной двери, позвонила в звонок, постучала. Никакого ответа.

Я сглатываю, горло сжимается от предвкушения, хотя все это произошло много лет назад.

«Я услышал этот звук. Что-то вроде низкого гула, доносившегося из гаража. Я не смог бы сказать, что это было, но в глубине души я уже знал. Я почувствовал, как подхожу к двери, открываю ее ключом. Стоял на месте, пока вокруг меня вырывались выхлопные газы».

— Он был... в машине?

— Именно так. Он поздно вернулся домой из какого-то бара. Заснул в гараже. Так и не выключил двигатель.

Я протяжно вздохнул.

— Это была «Camaro» 67-го года - его малышка. Я сказала ему, что эта машина станет его смертью, если он когда-нибудь попадет в аварию на шоссе. Думаю, я была наполовину права.

— И это был конец борьбы за опекунство.

— Верно. — Соня кивает. — Уилл переехал жить ко мне на полный день. Коул даже повысил мне зарплату, чтобы я выплатила долг адвокату.

— Он такой щедрый, — говорю я, мой голос звучит слабо и немного натянуто.

— О да, — тихо говорит Соня, ее бледно-голубые глаза смотрят на мои. — Он может быть очень щедрым, когда это ему выгодно.

Соня встает, все еще держа в руках чай, который уже остыл в ее кружке. Она выпила только половину.

— Я всегда буду благодарна Коулу за все, что он сделал для меня в тот период, — говорит она. — Это был самый темный момент в моей жизни.

Она направляется к двери, чтобы я могла вернуться к работе.

— Это интересно, — говорю я.

Соня останавливается в дверях и оглядывается на меня.

— Что интересно?

Я провожу кистью по серебристо-серому цвету, насыщая конский волос пигментом. — Я также встретила Коула в свой самый мрачный день.

Губы Сони кривятся, ее улыбка загадочна.

— Это его дар, — говорит она. — Он умеет выбирать момент.

Я снова начинаю рисовать, густые серые облака, цвета автомобильного выхлопа.

— Кстати, — говорит Соня, уходя, — мне нравится новая композиция.

Я закончила серию «Грешники и святые». Всего в ней было шесть картин, и каждая продалась дороже предыдущей.

На самом деле продаж было семь, потому что моя картина с изображением прекрасного дьявола уже перепродана за двойную цену самой Бетси Восс.

— Это очень хороший знак, — сказал мне Коул. — У Бетси есть глаз, и она не делает покупки только для того, чтобы раздуть стоимость. Она действительно верит, что это инвестиции.

Лихорадочная траектория движения моего банковского счета пугает. Я стараюсь не смотреть на него. Цифры кажутся невозможными.

Живя в доме Коула, я почти не пользуюсь им. Мне не нужно больше одежды. И я бы предпочла не тратить деньги, чтобы они не испарились так же быстро, как появились.

Я снимаю по 1000 долларов для Фрэнка и Джоанны, которые одолжили мне деньги в самые отчаянные моменты.

Коул отвозит меня обратно к старому викторианскому дому и ждет у обочины, пока я поднимаюсь по неровным ступенькам к парадной двери.

Дом уже выглядит меньше и бесконечно обшарпанным. Мне стыдно, но не за его уродство, а за то, что я теперь воспринимаю его. Сужу о нем. Я любил этот дом - чувствовал себя здесь как дома.

Я стучусь в дверь, как незнакомец. Когда Джоанна отвечает, в животе у меня все трепещет: я надеялся, что это будет Фрэнк или даже Мелоди.

Ее темные глаза неулыбчивы. Она не здоровается - просто ждет, когда я заговорю.