Unlearning Shame: How We Can Reject Self-Blame Culture and Reclaim Our Power

Эта всепоглощающая ненависть к себе и безнадежность вновь возникли два года спустя, когда я наконец призналась себе, что я трансгендер. Когда я призналась в своей идентичности подруге-трансгендеру, Саре, меня поначалу охватило теплое, радостное чувство самопринятия. Я чувствовала воодушевление от движения вперед и могла наконец представить, кем я хочу быть. Но эти положительные эмоции исчезли, как только я задумалась о том, что будет дальше. Я должен был начать просить людей использовать новое имя и новые местоимения. Когда они ошибались, мне приходилось совершать непростительный социальный грех - ставить людей в неловкое положение, отстаивая свою правоту. Я хотела сменить прическу и весь гардероб, может быть, сделать операцию - но все это казалось мне непростительной экстравагантностью. При приеме гормонов, которые я отчаянно хотела принимать, мое тело станет более волосатым, объемным, покрытым прыщами и непонятным для окружающих. Профессиональный образ, который я создавала годами, рассыпался бы, и ужасное "я" непременно выделилось бы.

Хуже всего то, что мой партнер-натурал никак не мог продолжать интересоваться мной, если бы я была парнем. Я перестала бы быть умной, но спокойной, симпатичной девушкой, которая всегда нравилась семьям партнеров. Моя личность стала бы неудобным отвлекающим фактором. Мое изменившееся тело будет бросаться в глаза даже совершенно незнакомым людям. Даже мои близкие могли бы стесняться видеть меня рядом с собой. Респектабельная жизнь, которую я построила, рассыпалась бы в прах.

Мне казалось, что я убила человека, которого любили мой парень и семья, и все потому, что у меня было какое-то больное заблуждение относительно того, кто я такая. Я ненавидела себя за то, что мне нужно что-то такое странное и неудобное, как смена пола. Поэтому я занялась удовлетворением своих потребностей как можно более скрытно. Я пошел в суд и сменил имя и гендерный маркер, не сказав об этом ни единой душе в течение нескольких месяцев. Я знал, что должен заставить себя сделать изменения до того, как получу одобрение от кого-то еще, иначе этого никогда не произойдет. Я начал принимать тестостерон наедине с собой, буквально пробираясь каждое утро в чулан нашей с Ником спальни, чтобы намазать свое тело АндроГелем. По вечерам в среду я тайком ходил на группу поддержки гендеристов в местном ЛГБТ-центре, вздрагивая каждый раз, когда входил туда, боясь, что кто-то из знакомых увидит меня. Когда я наконец попыталась признаться своему партнеру и семье, я не могла перестать хитрить, извиняться и плакать. Мне пришлось написать им эти слова. Я не могла произнести их вслух. Я жаждал избавиться от странных, извращенных желаний, которые заставляли меня делать эти вещи.

Через несколько лет после перехода я даже попробовала на время отказаться от перехода, надеясь, что смогу стать той милой, легкой в общении натуралкой, которой меня считали раньше. [1] Это был эмоционально низкий момент пандемии, и я оказалась заперта вдали от всех своих друзей-трансов и любого чувства общности, которое мне удалось создать. Остался только Ник, мой партнер, с которым я прожила почти десять лет и который становился все более холодным и отстраненным по мере того, как прогрессировал мой переход. Я надеялась, что, сделав свое тело более женственным, Ник сможет полюбить меня. Я думала, что моя консервативная мама перестанет относиться ко мне с опаской. Я говорила себе, что все мои проблемы - это моя вина и что я должна отказаться от попыток быть тем, кем я не являюсь.

Но это не помогало. Потому что, как бы сильно я ни чувствовал это, мой стыд был лжецом. Ненависть к себе и скрытность лишь заблокировали мой потенциал для роста и счастья. И как бы ни казалось, что мои страдания как трансгендера вызваны моими действиями, все они коренились в работе мощных систем - таких как циссексизм, капитализм и гетеронормативность, - жертвой которых я была, но которым я чувствовала себя бессильной противостоять.

Я всегда считала, что моих желаний и чувств слишком много и что я должна компенсировать свою сущность, будучи как можно более старательной, добродетельной и ненавязчивой. Всякий раз, когда мне что-то удается или я получаю позитивное внимание, я не могу не думать обо всех тех людях, которых я знаю и люблю, и которые заслуживают этого больше, чем я. Так много моих друзей страдают от посттравматического стрессового расстройства, бедности, расизма, гомофобии, сексизма и многого другого. Вокруг себя я вижу социальные проблемы, для решения которых я недостаточно стараюсь. И сколько бы я ни старался заботиться о других, нести в мир добро или делать себя лучше и любимее, мне кажется, что я вечно вношу мизерные платежи в счет долга, который только продолжает увеличиваться.