Унтер-офицер и другие

— Видите, убийцы стреляли из немецкого оружия. Это были не русские солдаты, а фашистские диверсанты, переодетые в форму советских солдат! Русский солдат — вот он! — И я показал рукой на Мишеньку. — Разве он похож хоть чем-нибудь на тех, что приходили к вам из леса? — продолжал я. — Будьте спокойны, мы останемся здесь и не уйдем до тех пор, пока не поймаем убийц! Товарищ майор скоро вернется сюда.

Однако мои слова, видимо, не очень-то успокоили хуторян, которые разошлись по своим домам, оживленно обсуждая, что с ними будет. Их не приободрило даже то, что Ирен осталась с ними, заявив, что у нее есть оружие и они могут теперь никого не бояться.

Прежде чем отправиться в лес, в котором скрылись диверсанты, я попросил Ирен, чтобы она в случае чего предупредила нас об опасности тремя выстрелами в воздух.

Молодой лес густо зарос кустарником, пробираться через который было не так-то легко.

Вытянувшись цепочкой на расстоянии видимости, мы вошли в лес. Мишенька шел справа, а я — слева. Я предупредил своих людей, чтобы они были особенно осторожны и не теряли друг друга из виду, а в случае обнаружения противника немедленно открывали огонь.

Под вечер пошел такой густой снег, что очень скоро мы уже не видели дальше своего носа.

Когда мы вышли на противоположную окраину леса, стемнело. Остановились, чтобы решить, что делать дальше: то ли продолжать поиски ночью, то ли немедленно вернуться на хутор.

Бубик предлагал идти дальше, чтобы не дать диверсантам уйти или завести нас в какую-нибудь ловушку. Пишта Тот настаивал на том, чтобы вернуться на хутор. Откровенно говоря, я не знал, как мне следует поступить. Разумеется, я хотел как можно скорее поймать диверсантов, но в то же время боялся, как бы мои люди при таком снегопаде сами не нарвались на огонь противника. Верное решение принял Мишенька, заявив, что в такую непогоду мы все равно никого не увидим и нам лучше вернуться на хутор.

По узенькой тропинке мы спустились с холма и благополучно добрались до хутора, где нас уже ожидал майор Головкин, который привел с собой двух солдат из комендатуры.

Майор сказал, что он оповестил о случившемся все соседние комендатуры и они тотчас же подключились к розыску диверсантов.

Я же со своей стороны решил, что неплохо было бы оповестить об этом и местную полицию, с тем чтобы были выставлены усиленные посты в селе, а всех свободных полицейских направить сюда.

Майор Головкин согласился с моим планом. Втроем мы пошли в село.

Бубик заступил на пост у ворот, а я занялся распределением людей. Шестерых я назначил в патрулирование по селу, маленького Даниэля — связным, а остальным приказал ровно в восемь утра прибыть на хутор Рушки, имея на руках суточный паек.

Я понимал, что денек нас ждет жаркий. Головкин сказал, что своими черными делами диверсанты пытаются подорвать честь и авторитет Советской Армии, а следовательно, думал я, и честь новой, народной полиции, начальником которой я являюсь.

Несмотря на усталость, спать мне не хотелось. Походив по кабинету, я вышел во двор и подошел к стоявшему у ворот Бубику.

— Выпей один глоток для бодрости, — сказал он, протягивая мне небольшую плоскую фляжку.

— На службе я не пью, — отказался я.

Бубик тихонько засмеялся:

— Я ведь не часовой, понимаешь?.. Часовым стоит Балог, а я в данный момент только замещаю его.

Я отпил глоток из фляжки и начал ругаться!

— Что за пойло ты мне дал? Такое вонючее!

— Вовсе и не вонючее… Самогонка это… Пока ты ходил по комнате, Балик где-то откопал эту фляжку…

К рассвету вернулись патрули.

— Все в порядке? — спросил я у них.

— В порядке, товарищ начальник.

— Не сердитесь, ребята, — начал я им объяснять, — но отдыхать вам сейчас никак не придется. Придется еще сутки патрулировать. Но как только мы поймаем диверсантов, сменим вас и дадим хорошенько отдохнуть.

Балог поглубже натянул на голову шляпу, а затем ответил:

— Ничего, товарищ начальник, выдержим. Когда на свадьбах гуляем, по трое суток не спим — ничего. Верно говорю? А теперь и подавно выдержим…

Когда я вернулся в комендатуру, майор Головкин дремал, сидя на стуле. Он даже шинели не снимал.

Я дотронулся до рукава его шинели; майор быстро вскочил со стула и, протерев глаза, потянулся.

— Можем идти, начальник? — спросил он с улыбкой.

— Можем.

Повесив на шею автомат и сунув в карман сигареты, майор направился к двери, оставив за себя в комендатуре лейтенанта Григоренко, который с явным неудовольствием смотрел на нас: он завидовал, что ему не удастся участвовать в такой интересной и опасной операции.

В половине девятого мы вышли из хутора. Снегопад прекратился, но зато подул сильный северный ветер. Тетушка Палинкашне с небольшим узлом, в который она положила хлеб и сало на случай, если мы проголодаемся, тащилась вслед за нами.

Мы прочесали всю южную часть леска и, уставшие, вышли на полянку, чтобы немного перекусить. Руки и лица у нас были исхлестаны и исцарапаны ветками деревьев и кустарников. Отдохнув, снова отправились на поиски, но не то что диверсантов, но даже и их следов не находили.