Унтер-офицер и другие

— По очереди, экономя патроны, вести огонь по двери и окну давильни.

На левом фланге я оставил Бубика, как самого меткого стрелка, который не раз попадал на охоте в бегущего зайца. Бубику никаких указаний давать было не нужно. Стоит ему только заметить какое-нибудь движение, как он сам выстрелит, и притом без промаха.

Сам я, поползав по кювету, расположился как раз напротив давильни. Поставил автомат на ведение одиночного огня. До цели было не более семидесяти метров. Я видел, как в окопе вдруг показалось дуло автомата, из которого выпустили короткую очередь.

«Вслепую бьет, негодяй, — мелькнула у меня догадка. — Не смеет высунуть своей поганой рожи! Ничего, попробуй только высунь!.. Я тебя сразу успокою!»

Вдруг Шани Балог вскрикнул и выронил из рук винтовку.

«Черт возьми! Неужели его ранило?» — обожгла мой мозг мысль.

— Что там такое?! — крикнул я, оборачиваясь назад.

Вижу, к Балогу подползли трое. Снимают с него зимнее пальто, Бубик рвет на куски носовой платок.

— Почему не отвечаете? — кричу я им.

Сообщили, что, к счастью, рана не опасная, так как пуля пробила Балогу руку, но кость не задета. Рана пустяковая, только сильно кровоточит. Кровотечение, как ни странно, не удается остановить даже жгутом.

Ко мне подполз Бубик, чтобы спросить, что же теперь делать с Балогом.

Остается одно — дать двоих человек, которые отведут раненого в село к доктору Кабаи.

— Шани! — кричу я Балогу. — Самостоятельно сможешь идти?

— Конечно… смогу… — отвечает он.

— Выше голову, дружище! Ты смелый парень и хорошо держался! — подбадриваю я его.

Ранение Балога отвлекло наше внимание: по давильне уже никто не стреляет. Пока я это понял, из окошка давильни на нас обрушился шквал огня.

И тут я замечаю, что дверь давильни начинает медленно открываться и в ее проеме показывается дуло автомата, а затем шапка и рука, которой диверсант опирается о порог.

«Ага, улизнуть решили!» — понял я и решил вести огонь очередями. Крепко прижал приклад к плечу. Однако я так волнуюсь, что мушка прыгает у меня перед глазами. Стараюсь успокоиться, чтобы совместить прорезь прицела с мушкой и целью. Наконец мне это удается, и я нажимаю на спусковой крючок. Автомат выбрасывает длинную очередь. Через несколько секунд магазин автомата уже пуст, а я все еще до боли в пальце нажимаю на спуск. Шапка диверсанта и дуло его автомата неподвижны, — значит, я не промахнулся.

— Вот их и осталось двое, — сказал мне Бубик, а вслед за этим закричал: — Осторожно! Не стреляй!

Я заметил, как со стороны леса к давильне медленно ползли фигурки людей, а впереди всех — майор Головкин. Его по-юношески стройная фигура проворно перемещалась по снегу. Вот он остановился передохнуть. Я отчетливо вижу, что он смотрит в нашу сторону. Левой рукой майор опирается о землю, а правую слегка приподнял кверху, будто хочет о чем-то предупредить. Показывает ею в небо…

«Но о чем?.. — ломаю я себе голову. — Ага, понял, товарищ майор! Мы должны открыть огонь по крыше давильни, так как они вот-вот перейдут к атаке…»

— Бубик! — кричу я. — Огонь вести только по крыше! Ребята, не стреляйте по стенам, только по крыше!

Я заменяю пустой магазин автомата на полный.

Между тем майор находится всего в тридцати шагах от домика давильни. Вот уже в двадцати!.. Поразительно, как быстро он ползет! Мишенька тоже старается вовсю, но с его огромным ростом сделать это не так-то просто, и потому он несколько отстает от майора.

«Лишь бы только эти мерзавцы не заметили их!» — бьется в моей голове мысль.

Из окна давильни по кромке дороги, где в кювете лежим мы, длинными очередями бьет диверсант. Мне хочется крикнуть майору, предупредить его, чтобы он был особенно осторожен. И в тот же миг Головкин вскакивает на ноги и бежит к давильне, слегка пригнувшись. На землю он падает почти у самого угла домика.

«Боже мой!.. Да это уже не смелость, а настоящее безумство…» — мелькает у меня в голове, и я тут же кричу своим ребятам:

— Ребята, не стреляйте! Прекратить огонь!

Однако стрелять нужно, хотя бы для того чтобы диверсанты ничего не заподозрили и не увидели бы майора и его людей.

Головкин уже стоит возле самой двери. Автомат он держит в правой руке. Еще момент — и майор ворвется в давильню.

И вдруг меня охватывает какое-то удивительное спокойствие: кажется, даже сердце не бьется в груди, руки совсем не дрожат, глаза зорки, как никогда. Я прицеливаюсь в окошко и, нажав на спусковой крючок, выпускаю очередь за очередью до тех пор, пока не кончаются патроны.

А вслед за этим майор врывается в дверь. Я слышу лишь автоматную очередь да короткий вскрик. Чувствую, как меня бросает в пот, с трудом перевожу дыхание: ведь это бил советский автомат, звук которого не похож на немецкий.

Мишенька рывком поднимается с земли и впрыгивает в окно.

Я вскакиваю и со всех ног бегу к давильне.

— Товарищ Головкин! — кричу я на бегу. — Товарищ майор!