untitled

те же. И “Американские граффити”, и “Звездные войны” с

трудом пробились бы на экран при существующей сегодня

системе. Какой-нибудь босс досмотрел бы фильм до момента, 165

где выясняется, что Дарт Вейдер — отец Люка, и сказал бы: что

за ерунда?»

Первая серия «Звездных войн» — своего рода метафора

бешеной скорости. Если вы видели фильм в молодости, то

вам запомнилось именно это: ощущение, что все движется

очень быстро. Пожалуй, самая запоминающаяся картинка из

фильма — это первый полет «Миллениум Фалкон»: расплыва-

ющиеся очертания звезд, проносящихся мимо кабины косми-

ческого корабля. Подобно другим эффектам в фильме, эпизод

производит впечатление не из-за технологии (здесь исполь-

зуется достаточно примитивный прием — смазанный фокус), а потому, что это мощное графическое выражение главного

ощущения от всего фильма: образ чистой кинетической энер-

гии, который стал необходимой частью визуального воображе-

ния в современном мире.

Но сегодня, как говорит Лоуренс Каздан, «слово “герой”

может всплыть на встрече с продюсерами, однако, если вы их

спросите, они не смогут объяснить, что это такое. Повествова-

тельной структуры больше не существует, главное теперь — что

случится в ближайшие десять минут, чтобы зритель не потерял

интереса к фильму. Это значит, что больше не существует дове-

рия к аудитории и поэтому сюжет не может быть слишком мед-

ленным». Каждый раз, когда продюсер говорит сценаристу, что

в его пронзительной и искренней истории каждые десять минут

нужен «элемент экшна», сценарист может сказать за это спа-

сибо Джорджу Лукасу.

Один из уроков «Звездных войн» в том, что друзья, которые

помогают друг другу и действуют смело, могут противостоять

любой технологии, деньгам и власти Империи. В конце первого

фильма Люк, получив последний шанс запустить реактив ный

166

снаряд в наиболее уязвимое место Смертельной Звезды

(уничтожить реактор и спасти Альянс от разрушения), слы-

шит, как Оби-Ван советует ему отключить компьютерную на-

водку на цель и вместо этого положиться на Силу: «Доверься

Силе, Люк».

Надо заметить, что ситуация в «Лукас-артс» оказалась

гораздо сложнее, чем это могло бы показаться по сериям

фильма «Звездные войны». Торжествующий рывок к новой

технологии был тоже своего рода силой. Технология, позволя-

ющая создавать невиданные ранее изображения, вызвала жела-

ние делать еще более удивительные вещи, что делало саму тех-

нологию все более и более могущественной, а людей, сидя-

щих за компьютерами, соответственно, менее значительными.

И сила бизнеса была не в том, чтобы служить человеческим

ценностям или делать хорошие фильмы. Лукас великодушно

открыл дверь бизнесу в новый мир ошеломляющих цифровых

спецэффектов, но его успех в этом мире ударил по представле-

нию, что люди сильнее машин.

Подобно другим журналистам, направленным на «Смер-

тельную звезду», каковой являются «Звездные войны», я начал

чувствовать, что и сам становлюсь частью машины. Здесь, во

время короткого интервью с Джорджем Лукасом, моя журна-

листская свобода была ограничена, как никогда раньше, и един-

ственным моим утешением было то, что собственная свобода

Джорджа Лукаса была не менее ограничена. Даже голос ста-

рых ценностей «Нью-Йоркера», Орвилл Шелл — декан Школы

журналистики в Беркли (и отец Джонатана Шелла, бывшего

когда-то совестью «Нью-Йоркера»), — заявил по поводу хва-

лебной статьи о Джордже Лукасе в «Нью-Йорк Таймс»: «Они

журналиста и на порог не пустят, если он им не понравится. Это

теперь в порядке вещей».

167

Взявшись за статью о «Звездных войнах», я стал частью

индустрии Шума в гораздо большей степени, чем раньше.

Конечно, учитывая, что я представлял «Нью-Йоркер», все при-

личия были соблюдены на высочайшем уровне, но, как только

«Лукас-фильм» впустил меня к себе, мои возможности значи-

тельно сузились. Джамайка Кинкейд заявила в одном из своих

критических комментариев о Тине: «Она пользуется услу-

гами людей, считающих себя журналистами, но то, что они

пишут, — это рекламный текст». Я надеялся, что это было пре-

увеличением, но нельзя было отрицать, что на каком-то уровне

существовала договоренность. Отношения между брендом

«Нью-Йоркер» и брендом «Звездные войны» развивались, и

журнал был заинтересован в этом. И было не слишком приятно

ощущать себя частью этих отношений.

О фильме «Годзилла» говорили, что маркетинговая кампания

была лучше самой картины. Но в атмосфере ажиотажа, пред-

шествовавшего выходу «Скрытой угрозы», маркетинг и фильм

слились в единое целое. Я захожу в супермаркет за молоком

и вижу, что «Звездные войны» заняли пятый ряд, где раньше

были молочные продукты. Там стоят чашки с Ханом Соло и

принцессой Леа, двадцатисантиметровые фигуры импера-

тора Палпатина, контейнер R2-D2 с пепси «Скрытая угроза», а

рядом большая витрина с чипсами «Фрито-Лейс», на упаковке

которых рисунки на тему «Звездных войн». «Пепси» потра-

тила более двух миллиардов долларов на продвижение новой

трилогии. Все три фаст-фуд-сети, принадлежащие «Пепси», —

«Кентакки-Фрайд-Чикен», «Тако-Белл» и «Пицца-Хат» —

получили по планете и поместили ее жителей на свою посуду.