Untitled

В декабре 1887 года президент Кливленд повысил ставки реформ, взявшись за тариф. Президенты Позолоченного века не выступали с ежегодными посланиями к Конгрессу лично. Вместо этого они отправляли письменное послание, которое, как правило, было утомительным и анодированным. Послание Кливленда не было ни тем, ни другим. Он предупредил о грядущем финансовом кризисе, который будет спровоцирован растущим профицитом казначейства, и обвинил в этом тариф.73

Кливленд использовал профицит казначейства, чтобы придать тарифной реформе срочный характер. Профицит привел к тому, что деньги в казначействе оказались заблокированы в период дефляции, но президент ранее, казалось, не знал об этом и не беспокоился. Он внес значительный вклад в рост профицита, наложив вето на законопроекты, направленные на его сокращение, поскольку выступал против повышения пенсий ветеранам. Его решение принять тариф сочетало в себе идеологию и политический расчет. Он считал, что защитный тариф позволяет правительству манипулировать торговлей, поощряя одни интересы и ущемляя другие, что противоречит его либеральным убеждениям об ограниченном правительстве и свободе рынка. Атака на тариф также поставила его в один ряд с антимонополистами, не являвшимися его естественными союзниками, которые считали его ненужным и несправедливым налогом, приносящим "огромные прибыли" немногим, но наказывающим массу потребителей повышением цен. Сочетание профицита с тарифной реформой казалось хорошей предвыборной тактикой.74

Кливленд, вероятно, не предполагал, с каким энтузиазмом демократы-реформаторы облачат либеральные аргументы против тарифов в одежды антимонополизма, экономического равенства, прав рабочих и опасностей экономической концентрации. Послушав демократических сторонников тарифной реформы, легко подумать, что вся партия переметнулась в антимонопольный лагерь. Сол Лэнхем из Техаса провозгласил, что "в этой стране ни один человек или группа людей не имеют права на то, чтобы их богатство создавалось на законодательном уровне". Тариф был "матерью трестов", триумфом алчности над свободой; он концентрировал богатство, в то время как народ "опускался все ниже и ниже в нужде, убогости, деградации и убожестве". Она создала условия, при которых "миллионы не владеют ничем, а немногие владеют миллионами".75

Демократы представили законопроект Миллса, который республиканцы назвали мерой свободной торговли, но который на самом деле был относительно умеренной тарифной реформой, направленной на снижение импортных пошлин на основные товары. Законопроект прошел Палату представителей и умер в Сенате, но не раньше, чем вызвал дебаты, которые продолжались до президентской кампании 1888 года. Дебаты быстро переросли в более широкую дискуссию о промышленной экономике.

Профицит не был той почвой, на которой республиканцы хотели бороться с тарифными вопросами. Они пытались использовать привычную тактику, противопоставляя реформу реформе, но предпочтительные для них реформы - расходование излишков на программы социального обеспечения - были заблокированы вето Кливленда на увеличение пенсий и провалом программы помощи образованию, спонсируемой Генри Блэром. Законопроект Блэра об образовании был направлен на снижение высокого уровня неграмотности в Соединенных Штатах, особенно на Юге, и неспособности адекватно финансировать южные общие школы. Расходы на школьное образование - один из самых ярких показателей разницы между Севером и Югом. В 1880 году шестнадцать бывших рабовладельческих штатов потратили на образование около 12 миллионов долларов. Бывшие свободные штаты выделили более чем в пять раз больше. В Северной Каролине штат тратил 87 центов на одного ребенка. Только пять штатов тратили на образование своих детей 2 доллара и более на одного ученика. Средние расходы на одного ребенка в северных штатах варьировались от 4,65 доллара в Висконсине до 18,47 доллара в Массачусетсе, и только в двух других штатах они были ниже 5 долларов на одного ученика. Результаты были предсказуемы. Хотя процент неграмотных в стране с 1870 по 1880 год снизился с 20 до 17 процентов, их общее число выросло с 5,7 до 6,2 миллиона. Они были сосредоточены на Юге, где проживало 65 % неграмотных. В целом по Югу 37 % населения было неграмотным, а в Южной Каролине этот показатель достигал 54 %. Во многом это было наследием рабства, поскольку уровень неграмотности среди чернокожих составлял 75 %.76