Untitled

Первая волна иммигрантов сосредоточилась в Нижнем Ист-Сайде Нью-Йорка, где торговцы на тележках превратили Хестер-стрит в рынок под открытым небом. Еврейские диетические ограничения привели к изобилию мясников и пекарей; склонность евреев избегать салунов и спиртного приумножила торговцев газированной водой. В 1890-х годах и в двадцатом веке восточноевропейские евреи заменили немецких евреев в швейной промышленности, где доминировало производство готовой одежды. Обычно они владели небольшими магазинами или были посредниками, координирующими производство и продажу. Иммигранты, как евреи, так и итальянцы, работали в потогонных цехах в жалких условиях, что подпитывало трудовую активность. Некоторые иммигранты были из числа мужчин и женщин, которых сначала охватило кратковременное либеральное открытие в российском обществе, позволившее им получить высшее образование, а когда это окно закрылось, - социалистическая политика, распространившаяся по России и Европе. Они несли свой радикализм в Соединенные Штаты, и потогонные цеха швейной промышленности оплодотворяли его.45

Голоса еврейских радикалов и рабочих были значительными, но большинство евреев оставались в рядах республиканских и демократических организаций. Восьмой округ Ассамблеи, называемый "Де Ате", был сосредоточен на Бауэри, Бродвее рабочего класса. В нем по-прежнему шла ожесточенная борьба между Мартином Энгелем ("кошерный куриный царь и лидер района Таммани") и "Стичем" Маккарти (урожденный Сэм Ротберг). Энгель управлял своим рынком живых кур и скотобойней, а Маккарти работал в своем салуне. Только после 1892 года преимущество демократов стало более надежным, поскольку Таммани укрепила свои позиции за счет новых иммигрантов, но вопросы иммиграции, незначительные в других частях страны, всегда могли раскачивать голоса в Нижнем Ист-Сайде.46

Восточноевропейские и южноевропейские католические иммигранты дестабилизировали американскую католическую церковь так же основательно, как восточноевропейские еврейские иммигранты расшатали американский иудаизм. Иммигранты были полезны консервативным, или ультрамонтанским, элементам католической иерархии, враждующим с либеральными епископами и духовенством, которые стремились к "американскому католицизму", примиряющему церковь с американской демократией и национализмом. Наплыв новых католиков, которые не говорили по-английски и поэтому с трудом вписывались в географические приходы, где доминировали ирландские католики и немецкие священники, позволил создать специальные новые приходы - так называемые национальные приходы - организованные по национальному и языковому признаку. Здесь священники-иммигранты могли курировать католиков-иммигрантов в значительной степени отдельно от других американских католиков. Эта раздробленная церковь сделала "американский католицизм" труднодостижимым, даже когда число католиков в Соединенных Штатах резко возросло.47

Протестанты видели растущее число католиков, но не их внутренние разногласия, и недовольство протестантов способствовало формированию у католиков представления о церкви, находящейся в осаде. Как и ортодоксальные евреи, католики-иммигранты казались экстравагантно религиозными, но в отличие от евреев они часто были более религиозны в Соединенных Штатах, чем в Европе. По сравнению с городскими протестантами они гораздо регулярнее посещали церковь. В 1890 году католики составляли 68 процентов прихожан в Нью-Йорке и

Чикаго и 56 процентов в Кливленде. В Бостоне, сердце американского пуританства, 76 % постоянных прихожан были католиками.48

Рим потворствовал профсоюзам, которым консервативные епископы не доверяли, но в остальном в основном поддерживал епископов. Католическая церковь как церковь иммигрантов была также церковью рабочего класса, и в конце 1880-х - начале 1890-х годов церковь обратилась к "социальному вопросу". В 1891 году Папа Лев XIII издал энциклику "Рерум Новарум", в которой осудил "страдания и убогость" рабочих классов и разрешил профсоюзам и правительству вмешиваться в дела бедных и рабочих классов. Ближе к земле, в детских домах и больницах, где работали монахини, или на приходских кафедрах, католическое духовенство проявляло симпатию к прожиточному минимуму и скептицизм по отношению к laissez-faire. Один католический лектор в 1889 году жаловался: "Не стоит приписывать состояние бедняков им самим - их импровизации, безделью и невоздержанности".49