Untitled.FR11

Наверное, тогда и начались мои психологическ проблемы, хотя в то время я не замечал их глубины, го и серьезности физических повреждений. Солдат, пок^ нувший Аль-Валид на носилках, был упорным, но со, дат, вернувшийся обратно, — теперь я это вижу, — бь/ злым и помешанным. Нападение не могло быть просто| случайностью. Ни в коем разе. Для такого покушеш нужно было все спланировать, добыть информаци: Позже Махер сказал мне, что приказ спустили по ц. почке иракского командования, возможно, из Рам;

Его слова только подтвердили мои подозрения. На мен| велась охота, и стояли за всем этим наши так назыв ' емые союзники, которым не понравился агрессивны! подход Белого взвода к борьбе с коррупцией.

Поэтому мы сами за них взялись. Я не знал пре| ступников, но знал, что им очень на руку была ан| тивность контрабандистов в Аль-Валиде. Я реши прикрыть эту лавочку и доказать циничным корруп! ционерам нового Ирака, что зря они шутят с этой ар* мией, с этим взводом и с этим человеком. Оставши еся три месяца нашей службы мы давили изо все сил. Стали еще строже досматривать грузовики. Дал отпор, когда иракские чиновники попытались поме шать отправке в Аль-Валид обученных американцам^ пограничников. Дали серьезный отпор, когда замел ститель подполковника Имада, майор Фаузи, пред принял попытку вооруженного мятежа. Чем больше) уворачивались парнишки из Рамади, тем сильнее) мы давили. Я больше не был Терминатором. Я не был машиной. Это было уже личное. Я не мог позволить этим ублюдкам победить.

д тем временем мой организм стал давать сбой, ^гучая боль, бессонные ночи, проблемы с пищеварительной системой, которые меня обезвоживали и обессиливали. Спина и голова болели так жутко, что я заглатывал «мотрин» целыми горстями (в армии их называют конфетками рейнджера, потому что очень многие солдаты ими лечатся), но все равно приходилось стискивать зубы, а когда парни не видели, даже падал на колени. Я не мог удобно улечься на койке, а когда удавалось задремать, видел кошмары — мешанина из сирийской засады, минометного огня и покушения, и всегда в этих снах были темные фигуры и стрельба.

Между тем мой мозг работал на пределе, даже голова кружилась (на самом деле она кружилась из-за травмы мозга, но тогда я этого не понимал). Я и раньше был очень осмотрителен, но теперь я стал предельно бдителен, остро ощущал, что небрежный обыск или патруль может оказаться для меня последним. Даже на базе я стал садиться подальше от двери, спиной к стене. Начал пытливо изучать лицо каждого иракца, искать проблеск злого умысла перед нападением. Намного чаще стал пальцем нащупывать курок. Все чаще мой мозг переключался на оценку ситуации, я выстраивал длинную цепь возможных ударов и контрударов. На ночных чаепитиях с местными шейхами я тщательно выбирал место, всегда держал нож при себе и просчитывал, как удобнее будет убить их всех, если и

Жгучая боль, бессонные ночи, проблемы с пищеварительной системой, которые меня обезвоживали и обессиливали. Спина и голова болели так жутко, что я заглатывал обезболивающее целыми горстями, но все равно приходилось стискивать зубы.

97

когда понадобится. С пищеварением проблемы были на-| столько серьезные, что я даже отпросился на один дещ на опорную базу «Байерс» в Эр-Рутбе подлечиться. НоЛ всего на день. Вернулся я еще более злым и целеустремленным. Аль-Валид потихоньку изматывал меня, но этс было мое место, моя война, я не мог все это бросить.

В конце марта 2004 года мой срок закончился, но| я не хотел уезжать. Я просил разрешения остаться на несколько месяцев, чтобы помочь морпехам, под чей контроль теперь поступала провинция Аль-Анбар. Раз за разом умолял командование оставить меня. Будь моя | воля, я бы выкопал себе яму, пришлось бы меня тащить, а я бы, срывая ногти, цеплялся за камни и песок. Когда предатели попытались убить меня, кусочек моей души остался в Аль-Валиде, и я не мог уехать, не удостоверившись, что он в хороших руках.

Я чувствовал долг перед своими братьями. Армия своих не бросает, это общеизвестно. Но мне пришлось бы оставить своих иракских союзников: Али, подполковника Имада и Махера. Они мне доверились. Они были столь же смелы, как и американцы. В наш успех они внесли не меньший вклад, чем мой взвод. Это были мои товарищи по оружию. И положение этих людей было ненадежным. Мы-то приехали туда отслужить срок, а им в Ираке жить. Их нужно ценить и защищать. «Без них, — напоминал я себе, — ты бы просто умер.

А ты их бросаешь!»