Уорхол

С самого знакомства с хореей Энди использовал в своих работах журнальные вырезки. В Техе он вырывал страницы из журнала Life. Стал приспосабливать их кусочки для своих рисунков-отпечаток. Если там должно было быть кресло, «отпечатывал» его с фотографии. Перенося что-то с нее на рисунок с помощью отпечатка, он на два шага дистанцировался от финального результата. Создаваемое Энди в комбинировании отпечатанных линий и следов от фотографий было напрямую связано с баухаусным подходом к искусству, в котором из работы убиралось все личное, в котором концентрировались на дизайне и стирали границу между рекламой и искусством. В этих инструментах заключены семена, которым будет суждено прорасти в трафаретных шелкографиях шестидесятых.

Впоследствии некоторые преподаватели соглашались, что Энди пришел в Тех со своим собственным стилем и только усовершенствовал его и что он получил от образовательного учреждения исключительно то, что сам взял, а не то, что ему давали. Между тем многие участники группы Пёрлстайна настаивают, что профессор Роберт Леппер, обучавший новичков и специализировавшихся на живописи и дизайне, имел на Энди большое влияние. Сам Леппер придерживался иного мнения, отмечая лишь, что Энди очень хорошо справлялся на его занятиях. Леппер обучал антропологическому подходу в искусстве – что необходимо узнать, как себя чувствовал предмет изображения, прежде чем рисовать его. Энди изображал только то, о чем знал не понаслышке. Леппер задал студентам прочитать современные романы и рассказы и нарисовать иллюстрации к ним. Энди справился с заданием с блеском. Он занялся рисованием и создал серию крупных отпечатанных картин, демонстрировавших глубокое понимание содержания книг, четкое умение видеть в них главное и выбирать образы, которые передавали бы суть. Большое трафаретное изображение персонажа по имени Хьюи Лонг, поднявшего руку в приветствии в нацистском стиле, из романа «Вся королевская рать» Роберта Пенна Уоррена – общеизвестный пример, эта работа ныне хранится в библиотеке Музея Карнеги. Подобному Лепперу Энди было не научить.

Среди остального преподавательского состава, пожалуй, самым влиятельным для всех честолюбивых молодых художников стал Балкомб Грин, ибо он практически воплощал собой идеальный образец живописца. Высокий, с густыми седыми усами и низким голосом, Грин был похож на Джона Кэррадайна и стал предметом обожания студенток. То, что он был абстракционистом и рисовал ночью – голышом, – только усиливало миф о нем. Отягчающие обстоятельства в виде жены, смуглой скульпторши-конструктивистки, практически полной противоположности своему блистательному мужу, проводившей все зимы напролет в своей студии в Нью-Йорке, делало его более легкой мишенью для безумно влюбленных девчонок.

Серьезный подход к творчеству Сэма Розенберга, Леппера, Балкомба Грина, Ховарда Уорнера, Ферри Дэвиса и Роджера Анлайкера, их глубокий интерес к его работе и их личный пример подтолкнули Энди к восприятию самого себя как художника, а искусства – как потенциальной сферы деятельности. Конечно, пребывание в Техе многое ему дало: культурные занятия в группе Пёрлстайна, слайд-шоу по истории искусства Балкомба Грина и откровенные беседы Перри Дэвиса с Джорджем Клаубером.

Весной 1948 года, имея еще год обучения впереди, Энди, в ту пору девятнадцатилетний, начал свою карьеру в искусстве. Его взяли в оформительский отдел крупнейшего в Питтсбурге универмага Джозефа Хорна разрисовывать витрины. Для него магазин был раем небесным. Вновь Энди оказался в утонченном мире, где его чудаковатая личность и странное поведение принимались за эксцентричные. Он ежедневно красил ногти в разные цвета, перекрашивал один из ботинков или топил галстук в банке с краской. И вновь он смог очаровать всех, пока они и опомниться не успели. Ларри Воллмер, его начальник и единственный питтсбуржец, которого Энди публично признавал своим вдохновителем, был обходительным дельцом и оформительским директором, проработавшим в Нью-Йорке с некоторыми из лучших художников в мире.

Одно лето была у меня в универмаге работа просматривать Vogue, Harper’s Bazaar и всякие европейские модные журналы для одного замечательного человека по имени мистер Воллмер. Получал что-то вроде пятидесяти центов в час, а задача была поиск «идей». Не помню, чтобы нашел или придумал хоть одну. Мистер Воллмер был для меня кумиром, потому что приехал из Нью-Йорка, а это так возбуждало. Впрочем, я и не думал когда-либо сам туда отправиться.