Упавшие с небес (СИ)

Я тихо закрыл дверь и спустился в трюм, припал к окошку контейнера. Трепетный мир внутри точно так же застыл киселём, висел, мерцая, словно не решил, стоит ли ему жить или пора умирать. Стоимость погибшего груза, если спасти его не удастся, меня мало сейчас беспокоила. Продав корабль, я мог расплатиться с долгом. Не слишком и надеялся, что дадут дышать полной грудью. Не пропал бы, имея руки, ноги и голову. Спасать следовало людей, а для этого вернуться в кают-компанию и принять всё, что предложат. Ещё и поклониться, чтобы не обнесли очередной порцией дерьма.

По дороге я довёл себя до состояния безразличия, с которым и следовало встречать палачей. Гнев мог навредить не только мне и потому я отложил его на дно души.

Джон Доу восседал на прежнем месте, палец его всё так же чертил узоры, а рассеянный взгляд упирался в новую, ничем пока не осквернённую панель стены.

— Прежде вы истязали только меня и не покушались на оказавшихся не в том месте людей, — сказал я ровно, машинально пуская в ход успокоительные интонации пилота, хотя и не думал, что здесь от них произойдёт польза.

— Я тебя пальцем не тронул. Их — тоже. А кроме места в пространстве существует ещё время.

Я открыл рот, но все слова, только что стройно теснившиеся в черепе, куда-то исчезли, притихло даже зудящее состояние тревоги, неизбежной, когда весь рейс пошёл кувырком.

Последнее слово откровенно зацепило, но когда я попытался сосредоточиться, сконцентрировать внимание на этом понятии и начать разматывать клубок ассоциаций, ничего у меня не вышло, только голова заболела почти нестерпимо. Я понял, что наткнулся на блок, такое случалось сплошь и рядом, но обычно я не понимал где именно колеблется граница света и тьмы, на какой конкретно кочке я споткнулся в очередной раз, а теперь сообразил.

Вряд ли сам оказался так умён, скорее всего, Джон Доу кинул это слово как провокацию и не имея возможности добиться чего-то самостоятельно, я спросил, морщась от пульсирующих внутри черепа огненных комьев:

— Время? В этом суть?

— Больно, но ты всё равно пытаешься проломиться к истине? — спросил он с отстранённым любопытством, а ещё, как мне показалось, хотя и не дал бы зуб, что всё так и есть на самом деле, с опаской.

Я не ответил. Мозг корчился в спазмах. Нет я знал, что так не бывает, но сейчас сомневался. Джон Доу продолжал:

— Отчасти да. С твоим кораблём ничего не случилось и ничего не произойдёт, пока я здесь. Ты успеешь произвести маневр, когда я уйду. Жизнь двинется прежним порядком и не пришлось бы встряхивать вселенную, веди ты себя прилично, а не так, как вздумается.

— Ты о моей упрятанной от меня вине?

— Нет. Об упрямстве, проявленном сейчас. Сядь.

Я повиновался. Ради Даниель и Таисии готов был унижаться и мимолётно удивился новому побуждению. Ради себя я на такое не шёл.

— Что касается вины, то искупление её не свершилось, так что наказание останется при тебе, и снизойдут ли судьи до прощения, я не знаю. Это не моё дело.

Я хотел в очередной раз яростно заявить этому чудовищу, что нельзя требовать раскаяния от того, кто страдает не пойми за что, но вспомнил о неестественно спящих внизу девчонках и сдержался. Чем скорее Джон Доу уберётся с моего корабля, тем быстрее всё пойдёт нормальным чередом. Я доползу до рубки, произведу все нужные действия даже если мне переломают все кости. Чему я научился за века, так это терпеть боль и превозмогая её, добираться до очередной берлоги.

Не дождавшись от меня возмущённых воплей, Джон Доу удовлетворённо кивнул:

— Правильно делаешь, что не споришь. Толика смирения пойдёт на пользу тому, кто в прежней жизни был не заслуживающей уважения самодовольной тварью. А теперь мне повторить вопрос или ты его всё же не забыл?

— Помню, только по-прежнему не понимаю, что ты хочешь услышать. Моя жизнь вся на виду и в ней не происходит ничего такого, о чём не были бы осведомлены палачи. Узнав, что я приобрёл корабль, они явились калечить меня и лишать работы. Если ты это хотел выяснить — то вот, получай.

— Но сейчас у тебя на борту груз, и всё как будто благополучно. Даже тангеры не рискнули арестовать судно, прекрасно понимая, что оснований для этого нет.

— Просто тебе понадобилось театрально появиться на сцене, — огрызнулся я. — Иначе эти твари из кожи бы вылезли, стремясь испортить мой протокол. Их пометки всегда основательно чернят репутацию.

— Я не вмешивался на самом деле, лишь воспользовался удобным случаем. Тангеры — агрессивная раса, стремящаяся основательно утвердиться в мире и не окажись мирные социумы, вроде человеческого, в большинстве и превалирующей мощи, кто знает, какой порядок вещей сложился бы в обитаемом космосе.

— Ну от меня мироустройство не зависит, — ответил я, ощущая, как вновь тусклыми волнами атакует усталость.

Джон Доу задавал вопросы, на которые у меня не находилось ответов. Разговор двух идиотов грозил затянуться навечно.