upload

понимала, и меньше всего я понимала себя.

Я долго плакала, найдя укрытие в успокаивающем обмане его объятий. Это была

иллюзия, фантазия, но это помогало. Я не хотела его отпускать. Я хотела остаться

здесь навечно, и чувствовать, как он прижимает меня к своей груди, проводит

пальцами по моим волосам, как стучит его сердце у моего уха, повторяя: ты в

безопасности, верь мне, я люблю тебя.

Люблю. Хотела ли я, чтобы он любил меня? Да. Я хотела, чтобы меня хоть кто-

нибудь любил. И что есть любовь, если не риск собственной жизнью, ради спасения

чужой? Калеб спас меня. Могло ли это означать, что он меня любил?

Часть меня хотела так думать. Верить в романтические идеалы, которых не

существовало. Я хотела верить в ложь. Но больше всего, я хотела, чтобы это не было

ложью.

Некоторое время спустя, я заставила себя отстраниться от него. Ведь чем дольше

я оставалась во власти его рук, тем дольше я сомневалась в своем намерении убежать

от него снова, а это было опасно. Я постоянно разрывалась между эмоциями, которые

продолжали бороться друг с другом. Калеб опасен. И не только потому, что он был

больше, сильнее и был более жестоким, чем я хотела себе представить.

- Могу я посмотреться в зеркало? - спросила я осторожно, всхлипывая.

Дело было не в самолюбовании. Мне нужно было увидеть, насколько близко я

была к смерти, и осознать всю реальность произошедшего. Прочувствовать ударную

дозу реальности, чтобы отбросить свои бредовые фантазии.

Смею сказать, что отпускал он меня очень медленно, почти нехотя. И даже когда

я попыталась сохранить между нами дистанцию, его пальцы нежно вытирали уголки

156

Плененная во тьме. С. Дж. Робертс.

моих опухших глаз, и в этот момент на его лице читалась обида, боль, и

пренебрежение, не имеющие никакого значения. Его слова подтверждали те чувства,

которые я прочитала на его лице.

- В этом нет необходимости. Никаких следов не останется.

- Так плохо, да? - спросила я, но выражение его глаз тут же сменилось, став

жестче, холоднее, таким образом, говоря мне обо всем, что мне нужно было знать.

Эти сукины дети хорошенько надо мной поиздевались.

Мои руки, заведенные мне за спину. Боль. Смех. Член, вжимающийся в меня и

пытающийся протиснуться внутрь.

- В этом нет необходимости, - повторил он твердо.

- Никаких следов не останется.

Он замолчал, странным образом пронизывая свое непреклонное и уверенное

поведение стрелами сомнения.

- Они за все заплатили.

Калеб не относился к числу хоть в чем-то сомневающихся или неуверенных

людей. Но все же, в то мгновение я ощущала от него именно это. Было что-то, о чем

он хотел сказать… но не говорил.

- Я знаю, что ты пережила больше, чем достаточно.

Протянув руку, он нежно поднял мой подбородок, заглядывая мне прямо в глаза,

- Но обещай мне, что ты никогда не сделаешь так снова.

Я слегка отвернула голову в сторону.

Он не спрашивал меня, он предупреждал, чтобы я больше никогда не думала о

том, чтобы убежать от него снова. Не произнося этого словами, он, таким образом,

отчитывал меня, давая понять, что взяв дело в свои руки, я вляпалась в еще большую

неприятность и все это по своей же собственной дурости. Это была горькая пилюля...

потому что он был прав.

- Да, Калеб.

Я сделала паузу, - Да, Хозяин, - отрешенно прошептала я, снова ощущая

разрастающуюся внутри пустоту.

Калеб нахмурился, но кивнул. Я не знала, что было более пугающим, то, что в ту

секунду я, на самом деле, так считала, или, что Калеб этого ожидал.

157

Плененная во тьме. С. Дж. Робертс.

Его пальцы продолжали свое путешествие по моему подбородку. Он был

внимательным, задумчивым и осмотрительным, дабы не доставить мне никакой боли

или неудобства.

Я не могла это выносить. Когда он был рядом, я всегда была в замешательстве.

Меня постоянно одолевали противоречия по поводу того, что я должна была делать и

тем, что мне делать не следовало.

Я подумала о своей жизни, об истории своего существования, о прошлом,

вращающемся вокруг своей матери, которая произвела меня на этот свет. О том, как

мои желания привели к тому, что стало со мной. Точно так же, как и желания моей

матери привели к тому, что стало с ней. И чем сильнее я пыталась не быть похожей на

нее, тем больше я чувствовала, что становлюсь такой же, как она. Это было так

несправедливо!

И пока я смотрела на Калеба, на то, как его пальцы интимно и нежно водили по

моим губам, я убедилась, что все в этой жизни было несправедливо.

Я оттолкнула его руку, не грубо, но твердо демонстрируя свой отказ от его

прикосновений, и как ни странно, в уголке моего сознания, я знала, это был именно

мой отказ. В его глазах проскользнуло какое-то первобытное чувство, после чего он